Даже если мы согласимся, что к онлайновым явлениям нужно применять новые правила, остаются вопросы о том, кто устанавливает правила, как они внедряются. Мы полагаем, что Сеть сама может развить собственные эффективные правовые институты.

Для того чтобы пространство доменных имен администрировалось легальной нетерриториальной властью, нужно, чтобы развились новые законодательные институты. Многим возникающим при установлении этой системы вопросам понадобятся ответы — решения о том, создавать ли новый домен высшего уровня, принадлежат ли онлайновые адреса пользователям или же провайдерам и можно ли или недопустимо какому-то имени пересекаться с другим, тем самым смущая общественность и ослабляя ценность изначально существовавшего имени[111]. Кроме того, новая система должна включать процедуру предупреждения в случае конфликтующих требований, их разрешения, а также определения уместных мер (возможно, включая компенсацию) в случаях преступного использования. Если разовьется киберпространственный эквивалент права на отчуждение собственности, могут возникнуть вопросы о том, как производить компенсацию тем, чьи доменные имена разрушены или передислоцированы для общего блага сообщества Сети[112].

Кто-то также должен решить вопросы с порогом членства для граждан киберпространства, в том числе насколько сильно пользователи должны приоткрыть (и кому) свои реальные личности для того, чтобы в коммерческих целях пользоваться адресами электронной почты и доменными именами. Это обсуждение должно предполагать осознание того, что эти правила будут значительными и внедряться лишь в том случае, если граждане пространства рассматривают управляющий орган, который принимает подобные решения, как легитимный.

Опыт подсказывает, что сообщество онлайновых пользователей и провайдеров готово к задаче развития самоуправляющей системы. Существующая система доменных имен появилась из решений, принятых инженерами, и практики Интернет-провайдеров. Теперь, когда владельцы торговых марок угрожают компании, которая администрирует систему регистрации, те же инженеры, что установили оригинальные стандарты на имена доменов, снова раздумывают, не изменить ли систему доменных имен для того, чтобы учесть эти новые вопросы политики[113]. Остается неясным, кто обладает наиглавнейшим правом регулировать поведение в этой области.

Каждый системный оператор (сисоп), который распределяет пароли, налагает определенные требования на условия продолжительного доступа, включая своевременную оплату счетов или пребывание членом группы, имеющей право на доступ (например, студентом в университете)[114]. Системные операторы имеют в своем распоряжении крайне мощный инструмент для внедрения подобных правил — запрет доступа[115]. Более того, сообщества пользователей ввели немало орудий принуждения для того, чтобы побуждать правонарушителей выполнять местные правила поведения, такие как правила против флейма[116], маскировки[117], почтовых бомб и многого другого[118]. Как сисопы, так и пользователи начали ясно осознавать, что формулировка и внедрение подобных правил предмет для принципиальной дискуссии, а не акт воли того, у кого контроль над выключателем[119].

В то время как многие из этих новых правил и традиций применяются только к определенным, локальным областям глобальной сети, некоторые стандарты благодаря техническим протоколам применяются почти на универсальной основе. А по поводу главных принципов «сетикета» в листах рассылок и дискуссионных группах уже существует широко распространенное соглашение — хотя, надо признать, что у новых пользователей наблюдается медленная кривая обучения и Сеть практически не предлагает формального «общего образования», касающегося применимых норм. Механизмы разрешения споров в этой новой среде тоже кажутся развивающимися[120]. Киберпространство — какое угодно, но точно не анархичное; его четкие наборы правил крепчают с каждым днем.

Возможно, наиболее подходящей аналогией для возникновения отдельного права киберпространства является происхождение торгового права — отдельного набора правил, появившегося еще в Средние века вместе с новой, пересекающей границы торговлей[121]. Купцы не могли разрешить свои споры, обращаясь к местным аристократам, чье укоренившееся феодальное право касалось в основном притязаний на землю. Местный лорд также не мог легко установить имеющие смысл правила для той сферы деятельности, которую едва понимал, к тому же деятельность происходила в местах, ему неподконтрольных. Результатом этой путаницы в юрисдикциях, возникшей от бывшей тогда непривычной формы коммуникаций, пересекающих границы, стала разработка новой правовой системы — lex mercatoria[122]. Люди, которые больше всего заботились о своем новом творении и лучше всего его понимали, формировали и отстаивали это новое право, которое не уничтожило и не заменило существующее право, касавшееся в большей степени зависимых от территории сделок (например, передача владения землей). Возможно, явление точно такого же типа развивается прямо сейчас в киберпространстве[123].

Правительства не смогут остановить потоки информации через свои границы, даже если бы захотели. Также не могут они и достовернообъявить право регулировать Сеть, основываясь на нанесении локального ущерба деятельностью, имеющей истоки за пределами их границ и электронным путем распространяющейся на различные государства. Поэтому правовые институты одного государства не должны монополизировать создание правил для всей Сети. Даже при этих условиях признанные власти, вероятнее всего, продолжат утверждать, что им необходимо анализировать и регулировать новые онлайновые явления в привязке к каким-то физическим локациям. В конце концов люди, участвующие в онлайновом обмене информацией, все еще живут в материальном мире. И, как следует из довода, местные законные власти должны обладать полномочиями по исправлению проблем, созданных в реальном мире теми, кто действует в Сети. Однако возникновение ответственных законотворческих образований в киберпростран-стве перевесит доводы, гласящие, что Сеть «беззаконна» и поэтому необходимо привязать регуляцию онлайновой торговли к физическим юрисдикциям. Как было отмечено ранее, сисопы, действующие в одиночку или коллективно, обладают полномочиями на запрет доступа, что позволяет контролировать преступные действия в онлайне[124]. Таким образом, ведя речь об онлайновых видах деятельности, которые оказывают минимальное влияние нежизненные интересы государств, саморегулирующиеся структуры киберпространства кажутся лучше приспособленными для разрешения правовых вопросов в Сети, чем местные власти[125].

Что должно происходить, когда возникают конфликты между местным территориальным законом (применимым к людям и явлениям на основе их расположения в определенной области физического пространства) и законом, применимым к определенным видам деятельности в Сети? Доктрина «уступчивости», как и принципы, применяемые в случаях передачи полномочий саморегулирующим организациям, обеспечивает нас руководством для урегулирования подобных споров.

В классической формулировке Верховного суда Соединенных Штатов доктрина уступчтивости является «признанием, обеспечиваемым законодательным, исполнительным или судебным действиям одной страны на