Вся дрожа, Эннис забилась в угол темного подземелья, в котором ее заперли. Пол был прикрыт соломой, и было слышно, как она шуршит под лапами крыс. То одна, то другая наглели настолько, что высовывались из тени, сверкая красными глазками. Эннис использовала как оружие свой башмак и уже убила двух. Хотя ей давали очень мало еды, ярость и гнев ее были столь сильны, что она твердо решила не сдаваться ни в коем случае.

Тарстон был в высшей степени рад снова видеть ее. Его удовлетворенная ухмылка вновь пробудила в ней омерзение, которое она всегда испытывала к нему.

– Ага, вот теперь вы у меня оба, – злорадно прокаркал он, когда ее поставили перед ним в зале. – Вот теперь у меня есть и самка Дракона, и его детеныш. Я думаю, это быстро его доконает.

– Больше похоже на то, – отпарировала она, – что это он вас прикончит в самом скором времени.

Алиса, сидевшая рядом со своим мужем, заговорила со страхом и сомнением в голосе:

– Она права, милорд. После смерти короля никто не остановит меча ле Дрейка, и вас скоро постигнет расплата. Нам конец, если придет Дракон. Отпустите ее к нему и не рискуйте нашими жизнями.

Мольбы жены не смутили Тарстона, и Эннис была заключена в подземелье замка, в сырую темную камеру. Она молила Бога, чтобы тот даровал ей терпение, пока за ней не придет Рольф, и молилась о безопасности его сына.

Торжество Тарстона было омрачено тем, что она не показывала страха и упорно демонстрировала свое презрение к нему. Она поняла, что за его насмешливым видом и издевательским глумлением прячется человек, сознающий, что за свои дела он может поплатиться жизнью.

Закрыв глаза, она спрятала руки в складки своего плаща, пытаясь согреть их. Шерстяная одежда послушницы была, конечно, грубой, но зато гораздо теплее, чем шелковые наряды, которые она носила прежде. Сейчас она радовалась тому, что аббатиса настояла, чтобы она носила это. Аббатиса… Неужели все сестры убиты и милая Белл тоже? Она не знала. Все произошло так быстро… Она вновь начала молиться.

В животе у нее заурчало от голода, и этот звук привлек крысу. Эннис слышала, как та скребется по камням и соломе, и открыла глаза, чтобы не пропустить ее приближения. Блеск злобных глазок выдал ее, и, когда она подобралась ближе, Эннис швырнула в нее башмак, но промахнулась. Мерзкая тварь убралась прочь с писком.

Господи, крыса жива и придет опять… Эннис села, прислонившись спиной к сырому камню стены, и начала ждать. Если бы не постоянная война с крысами, она бы сошла с ума от страха и неизвестности, но эта борьба помогала ей не думать без конца о своей дальнейшей судьбе. Рольф придет. Она держалась за эту мысль изо всех сил, потому что сомнение означало смерть.

Дракон придет, и вместе с ним – ее освобождение, жизнь и любовь… Он никогда не предавал ее, не предаст и теперь. Он придет в замок Стонхем, чтобы забрать свою жену и своего сына, и они вместе, ничего не боясь, отправятся домой в Драгонвик.

Внушая себе надежду, Эннис не выдержала и провалилась в неровный сон. Она спала, сжавшись в комок и все время опасаясь крыс, которые могли обгрызть ее руки и ноги, засни она чересчур глубоко. Обрывки кошмаров преследовали ее. Видения последних дней с их ужасами заставляли ее просыпаться. Образы проплывали перед ее мысленным взором. Какие-то куски разговоров и событий, Рольф, сэр Гай, Белл и даже Говейн всплывали в ее памяти. Вполне возможно, что в общей суматохе охотнику удалось скрыться в лесу. Эннис могла только молиться, чтобы Говейн спасся, невредимый добрался до Гарета и сообщил ему о случившемся.

Из глубины подземелья донесся приглушенный стон. Эннис содрогнулась. Тарстон держал в своих казематах немало узников, она мельком видела некоторых из них, когда ее вели из камеры в зал и обратно. Она слышала их стоны и вопли из темных глубин. И вот сейчас, когда раздался отчаянный крик еще одного несчастного, она почувствовала себя более одинокой, чем если бы была совсем одна. Поначалу она еще пыталась как-то связаться с другими узниками, однако никто не осмелился ответить на ее стук в стену, а появившийся на эти звуки стражник грубо пригрозил унять ее силой, если она не прекратит шуметь. И вот теперь случайный крик агонии, который она услышала, стал еще одним свидетельством всей безвыходности ее положения. И она забилась в свой угол, прижала колени к груди и стала ждать нового нападения крыс. Когда-то Эннис жила в комфортабельных покоях. Ей вспоминались мягкие подушки на креслах, ворсистые восточные ковры, вышитые шелковые занавеси и длинные столы, уставленные изысканными блюдами, которыми она обычно пренебрегала. Она вспомнила обильные утренние трапезы Тарстона. Голод начинал грызть ее желудок, едва ей приходили на ум блюда с белым хлебом, мясом, нарезанным кусками, и свежими овощами и фруктами. А сейчас простое яблоко заставило бы ее кричать от восторга.

Громкий скребущий звук прервал ее мечты о еде, и она напряглась. Крыса… Но это, должно быть, какая-то невероятно огромная крыса, потому что шумит она так, как если бы у нее были длинные, словно у кошки, когти. Эннис нагнулась и приготовила свой башмак.

Но шипящие звуки, последовавшие вслед за этим, не могла издавать никакая крыса. Эннис похолодела. Звук стал громче, и она распознала его.

– Кузина, Эннис, – свистящим шепотом звали ее.

Вскочив на ноги, Эннис бросилась к двери и прижалась к крохотному зарешеченному отверстию. Неверный свет настенного факела осветил белокурые волосы, и она узнала кузину. Она просунула пальцы сквозь металлические прутья и прижалась лицом к решетке.

– Алиса! Вы пришли освободить меня?