русский: – Простите, Федот Федотыч, семейные дела… Я вам сейчас текст напишу, отправьте, пожалуйста, телеграмму, и как можно быстрее. Дело действительно срочное… и очень важное!

Мишка, денщик полковника Раевского, шел по дощатому тротуару, неся за жабры здоровенную рыбу. Ему надо было перейти через улицу, но напротив, возле лавки портного Ферье, шившего только для мужчин, мелькнуло какое-то зеленое платье. Заинтересованно прищурившись, Мишка увидел прехорошенькую даму, за которой двигался долговязый веснушчатый юнец со свертком в руке, и если юнца Мишка видел впервые в жизни, то что-то подсказало ему: даму он видит отнюдь не в первый раз. Поэтому денщик изменил маршрут и переулками, ускоренным маршем добрался до дома купца Карякина.

– А дама-то вновь сюда приехали, – доложил он Раевскому. – Та баронесса, помните? С немецкой фамилией… И опять к Домбровскому пришли.

Полковник повернул голову и подкрутил ус.

– Опять, говоришь? Точно она? Однако!

Тем временем в лавке Ферье, высокий тощий француз с портновской меркой на шее, уже приготовился объяснять заезжей даме, что шьет исключительно на господ, а если ей нужно платье, то он с удовольствием порекомендует свою соотечественницу из лавки напротив. Однако дама опередила его:

– Видите ли, сударь, с моим дядей на железной дороге случилась небольшая неприятность… Кто-то взял его чемодан, а он по ошибке взял чужой. В том чемодане не было документов, только вот этот сюртук с вашей меткой… то есть я думаю, что она ваша. – Амалия сделала знак Антоше, и тот развернул сверток, который держал в руках. – Я была бы вам очень признательна, – продолжала наша героиня, лучась улыбкой, – еcли бы вы помогли мне найти, так сказать, законного хозяина того чемодана и вернуть дяде его вещи.

Ферье кивнул головой в знак того, что понял суть проблемы, и взял сюртук в руки. Амалия уже ждала, что он ответит: «Простите, сударыня, но вы ошиблись, метка вовсе не моя, и сюртук шили не у меня», но то, что в действительности сказал портной, оказалось гораздо интереснее.

– Харитонов, – важно изрек портной.

– Простите? – Амалия решила, что ослышалась.

– Сюртук я шил для месье Харитонова, – объяснил француз так, словно узнать с первого взгляда, для кого ты что шил, – самое пустяковое и привычное дело. – Три… нет, три с лишним года назад. Прекрасная ткань. Кто-то очень дурно выстирал ее, – добавил он, хмурясь, – но видите, материя все равно почти не испорчена. Разве что подкладка…

– А как вы узнали, что сюртук именно Харитонова? – не удержался от вопроса Антоша.

– Милый юноша, – снисходительно промолвил Ферье, – как поэт узнает свои поэмы? По тому, как они написаны, разумеется. Вот, посмотрите… – И портной повернул сюртук к окну. – Одно плечо чуть выше другого, потому что месье Харитонов получил небольшое ранение на войне. И рукава – они чуть короче, чем должны быть при таком росте. Конечно же, это сюртук месье Харитонова.

Амалия глубоко вздохнула. Итак, она на верном пути. Весь вопрос заключался в том, куда именно сей путь ее приведет.

– Мне бы хотелось побольше узнать о господине Харитонове, – сказала она. И пояснила: – Для того, чтобы вернуть ему чемодан. Он живет в Звенигороде?

Ферье нахмурился.

– Боюсь, что в данный момент нет, – ответил он. – Месье Харитонов вышел в отставку в прошлом году и уехал. Больше я его здесь не видел.

«Ах, черт побери!»

– Но кто-нибудь может знать о том, где он находится? – настаивала Амалия. – У него есть родные, друзья, жена, дети? Просто в чемодане у дяди были ценные вещи, и мы боимся, что они могут пропасть, – быстро добавила она, чтобы оправдать свое любопытство.

– Полагаю, вам лучше спросить о нем у его бывшего командира, – ответил француз. – Кстати, вот он идет. Думаю, если ему известно о Харитонове, он вам все расскажет.

Звякнул колокольчик, и полковник Раевский вошел в лавку.

– Добрый день, сударь! – сказала Амалия, улыбаясь.

Раевский театрально всплеснул руками, изумился, восхитился, объявил, что он рад, счастлив, бесконечно восхищен, добавил, что их пути все время пересекаются, что является, наверное, знаком свыше. И хотя Амалия не имела привычки мешать высшие силы в свои земные дела, она не стала с ним спорить.

– Что за дело у вас на сей раз? – весело спросил полковник. – Надеюсь, Домбровский не увел больше ничью жену? А то репутация нашего полка пострадает, знаете ли…

– Нет, – сказала Амалия, – на сей раз дело вовсе не в вашем враче. Просто мой дядя Казимир по рассеянности взял в поезде чужой чемодан. Там не было никаких документов, только сюртук с меткой портного. А в чемодане дяди были ценные вещи, и он волнуется.

– Это сюртук Харитонова, – пояснил Ферье, чтобы ввести полковника в курс дела.

– Ростислава Афанасьевича? – удивился Раевский. – Конечно же, я прекрасно его помню.

– И где я могу его найти? – спросила Амалия.

Раевский замялся, объявил, что не помнит, и вообще, сейчас время обеда. Не окажет ли госпожа баронесса ему честь отобедать с ним вместе? И ее спутник, разумеется. Он лично знает одно место, где готовят так, что даже московские повара умерли бы от зависти.

– Ваше предложение весьма кстати, сударь, – заметила Амалия. – Мы только что с поезда и, надо признаться, не откажемся немного перекусить.

Раевский предложил баронессе руку, Антоша засунул сюртук обратно в сверток, и они отправились по шатким тротуарам в местный ресторан «Париж», где, к удивлению Амалии, и впрямь оказалась весьма сносная кухня. Между первым и вторым полковник рассказал ей историю заведения.

Оказывается, во время войны двенадцатого года местные жители взяли в плен француза, и такой он был тощий и несчастный, что им стало его жалко. Его пригрели и накормили, после чего тот не преминул влюбиться в одну из местных уроженок и не стал возвращаться на родину. Француз женился, какое-то время пытался быть помещиком, но без особого успеха, а потом открыл ресторан. У него оказался настоящий талант к приготовлению блюд, как, впрочем, и у его потомков. Теперь ресторан содержал внук того самого француза, взятого в плен, и, судя по всему, дела его шли хорошо, потому что он подумывал уже открыть свое собственное заведение в Москве.

– Ваш рассказ очень интересен, – сказала Амалия, – но мне хотелось бы все же узнать поподробнее о господине Харитонове. Повторяю: в чемодане дяди были очень, очень ценные вещи.

Раевский выразительно кашлянул, покосился на Антошу, который во время обеда не произнес ни слова, объявил, что за едой не принято говорить о делах, и вообще… Но Амалия, которой уже успели наскучить гусарские маневры, поднялась из-за стола.

– Что ж, господин полковник, раз вы не можете мне ничем помочь, стоит ли мне отнимать ваше драгоценное время…

Господин полковник сделался лицом пасмурен, как осенний день, кликнул Мишку и велел ему принести красную шкатулку.

– Он оставлял мне свой адрес на всякий случай, – пояснил Раевский, принимаясь за котлетку. – Сколько я помню, Харитонов должен жить в Москве у сестры, но, сами понимаете, столько времени прошло…

Вскоре явился Мишка со шкатулкой, полной всяких бумажек, и среди них Раевский отыскал одну, на которой значился московский адрес Харитонова.

– Вот, не угодно ли… Москва, Большая Садовая, дом Морозовой. Буду рад, сударыня, если помог вам.

– Как зовут его сестру? – спросила Амалия, переписывая адрес в свою записную книжечку. – Она замужем?

– Насколько мне известно, нет. У нее та же фамилия, Харитонова. Зовут… зовут, кажется, Антонина. Да, именно так. Антонина Афанасьевна.

– Благодарю вас, господин полковник, – сказала Амалия искренне. – Вы очень мне помогли. По правде говоря, не знаю, что бы я делала, если бы не вы!