— Может, железная. Тебе-то не все равно? — Нет. Потому что если дверь железная, то магнит не подействует на засов! — Кора смотрела на императора с торжеством дурочки, которой удалось наконец выяснить, что дважды два — четыре.

— Значит, не железная, — быстро сказал император. Он не выносил допросов. Поэтому не смог сдать в жизни ни одного экзамена. Даже не кончил школы. По крайней мере, так полагали диссиденты и оппозиционеры на Нью-Гельвеции. — Так железная или не железная? — Отстань. Сама посмотри. — Ловлю вас на слове! — Кора почти нежно погладила императора по желтому обшлагу фрака. — Сейчас же бегу в крепость смотреть на дверь. Я так счастлива, так счастлива. Ведь не каждому сыщику удается распутать идеальное преступление! Тайну запертой комнаты! Мое имя прославится в анналах Галактики!

— Не спеши, — прервал ее император. — Я тебя еще не пустил!

— А как же вы выиграете у меня спор, если я вам не проиграю? — спросила Кора. — А вот так!

— Ваше величество, — серьезно произнесла Кора. — Вы мужчина и сильный человек. Я — слабая женщина. Неужели вы не умеете играть честно?

— Ну ладно, — вздохнул император. — Иди, смотри башню. — И чтобы мне все показали. — Покажут. Я тебе дам хорошего провожатого. — Спасибо, ваше величество. За мной — поцелуй. — Я сам возьму у тебя столько поцелуев, сколько сочту нужным, — возразил император. — А сопровождать тебя в башню… — Император подошел к письменному столу и поднял рожок, лежавший на рычажках. Слышно было, как из рожка откликнулся женский голос: — Что прикажете? — Гима ко мне. — Он здесь. Сейчас будет.

И в самом деле, распахнулась дверь и вбежал молодой человек, одетый столь пышно и изысканно, словно приготовился к детскому маскараду.

Молодой человек ел банан и так спешил, что не успел вынуть его изо рта.

— Доедай, — сказал ему император. — Мы подождем.

Давясь, молодой человек стал поглощать банан, а император обернулся к Коре и сказал:

— Все пользуются моей добротой. Разве вы найдете в Галактике еще одну империю, в которой адъютанты врываются в кабинет монарха, словно в обжорку. Да, именно! Я не побоюсь такого слова — обжорку! В другой империи такого мерзавца давно бы уже выпороли. Да какой там выпороли — ему бы отрезали уши. И голову.

Адъютант Гим от страха не мог доесть банан. У него был полон рот банана — шкурка банана раскинулась по щекам и лбу, словно Гим нюхал большой тропический желтый цветок. Черные глаза адъютанта готовы были вылезти из орбит. Лицо стало красным — точно в цвет бархатного мундира, расшитого золотыми узорами, украшенного серебряными аксельбантами и таким множеством медалей и значков, будто Гим был не молодым адъютантом, а престарелым ветераном шестивойн.

— Такое неуважение к императору означает, что в решающий момент эти подонки будут готовы всадить ему в спину нож, да, именно нож!

Гим тряс головой, пытаясь возразить, но его никто не слушал. Император схватил стоявшую у стола трость с золотым набалдашником и принялся лупить адъютанта. Тот пытался убежать от гнева монарха, банан вылетел изо рта, и адъютант умудрился поскользнуться на кожуре, хлопнуться задом на паркет и проехать через весь кабинет, уткнувшись подошвами бисерных башмаков в Кору. Запрокинув несчастное, все в слезах, лицо, адъютант произнес: — Простите, дама, я не желал вас оскорбить! Император догнал адъютанта и еще разок ударил его палкой.

— Будешь оскорблять своего любимого монарха? — спросил он.

— Никогда в жизни! — ответил Гим. — Я вообще не буду больше есть бананы. Ненавижу бананы!

Император снова занес палку, Гим сжался, закрываясь тонкой рукой, торчащей из кружевной манжеты.

— Ваше величество, перестаньте, прошу вас, — взмолилась Кора.

Император, словно ждал этих слов, сразу опустил палку и отбросил ее в угол.

— Вставай, бездельник, — приказал он адъютанту, — и благодари госпожу Кору Орват, которая тебя защитила.

— Я не смею! — Адъютант поднялся на ноги и поклонился сначала императору, затем его гостье.

— Будешь верным спутником Коре, — сказал император. — Она будет копать, вынюхивать, гадить нашей империи, потому что она прилетела с ненавистной нам с тобой Земли… — Воистину!

— Помолчи. Но ты будешь ей помогать и способствовать. Ясно? — Так точно.

— Сейчас пойдете в башню, где был злодейски убит наш дядя. — О нет! Я боюсь, — вздрогнул адъютант.

— Вызовешь полковника Аудия Реда. Он вас проведет и все объяснит. —Но он же в больнице! — сказал Гим. — Только не его, — воскликнула Кора. — Ведь он меня, наверное, ненавидит. — Разумеется, ненавидит. А как бы ты отнеслась к человеку, который отстрелил тебе три пальца? — Я отказываюсь! — Кора топнула ножкой. — Значит, проиграла?

Кора поглядела на красную рожу императора и подумала, что сделает все от нее зависящее и даже более того, чтобы не допустить его к своему телу.

— Вызывайте своего полковника, кавалер, — сказала она. — Но чтобы мне не мешать. — Для тебя, моя красавица, не будет закрытых дверей.

Император приблизился к Коре и запечатлел поцелуй на ее обнаженном плече.

— Не спешите, ваше величество, — холодно заявила Кора и, раскачивая бедрами, покинула кабинет императора.

Изысканно вежливый, надушенный и напомаженный адъютант проводил Кору в вестибюль дворца. Сейчас, отставив ножку, он сообщил: если Кора не возражает, они подождут несколько минут, пока прибудет господин полковник Догони-подвинься.

— Но он же ранен! — Кора все еще пыталась придумать повод отделаться от полковника, но адъютант Гим только отмахнулся:

— Господин полковник уже поправляется, — сказал он. — И не надо его жалеть. — Почему?

— Потому что он некрасивый, — сообщил ей адъютант и томно вздохнул. Потом добавил: — Я люблю только красивых мужчин. — И императора? — спросила Кора. — Император обладает внутренней красотой. Нас связывают духовные узы.

— Все ясно, — сказала Кора. — И долго нам ждать некрасивого полковника? — Надеюсь, что недолго, — ответил адъютант. Они спустились по мраморной лестнице, перила которой в знак траура по недавно усопшему императору были перевиты стеблями терновника. С потолка прихожей свисали траурные желтые вымпелы.

Могучие охранники распахнули перед ними двери, и яркое утреннее солнце ударило в лицо. Свежий ветер принес с далеких гор запахи хвои и грибов — на Нью-Гельвеции, к счастью, еще не завершилась промышленная революция. Адъютант остановился на пологой широкой лестнице, которая вела к прямой аллее, обсаженной хвойными деревьями. — Чего мы ждем? — спросила Кора. Адъютант ответил не сразу. Он извлек из кармашка в перевязи флакон с благовониями и начал умасливать себя за ушами.

— Почему вы не отвечаете? — спросила Кора. — Потому что он уже едет, — сказал наконец Гим. У ворот императорского парка показалась карета «скорой помощи», влекомая вороными конями. Неприятное предчувствие кольнуло грудь Коры.

Карета «скорой помощи» плавно остановилась у дворцовой лестницы, и два санитара, соскочившие с запяток, открыли дверь, откуда они вынесли кресло на колесиках. В кресле, облаченный в больничный оранжевый халат, с торчащей вперед, словно пушка, забинтованной и загипсованной ногой, сидел полковник Аудий Ред и глядел на Кору с такой отчаянной собачьей ненавистью, что она непроизвольно спряталась за спину адъютанта Гима, а тот сказал примирительно:

— Аудий, не сердись! Это приказ самого императора.

— Убью, — прорычал полковник. — А если в самом деле убьет? — спросила Кора у адъютанта.

— Не думаю, — ответил тот, — его величество этого бы не желал. — Так скажите ему об этом! — Честно говоря, я его тоже побаиваюсь, — признался адъютант. — Убить не убьет, но искусать может, а потом будет разбираться.

— Нет, — сказала тогда Кора, выходя вперед, — мы от него убежим.

Санитары стояли сзади коляски. Из-под халатов у них выглядывали армейские сапоги.

Кора решила более не полагаться на мужчин. — Слушай мою команду! — приказала она. — Сейчас мы