Пока Кора пила, она смогла внимательно разглядеть еще двух действующих лиц этой сцены: в ногах койки стояли рядышком два страшного вида молодца. Один молодой и тонкий, второй старый и коренастый, у первого усы черные и торчащие, у второго — седые, обвислые. В остальном они были схожи: одинаковые лиловые камзолы, красные шаровары, сверкающие ботфорты. На головах белые шляпы с черными перьями. Это, поняла Кора, заботники. Заботники о народе. Их назначение было понятно из двух маленьких топориков, вышитых у каждого на груди камзола. Топорики символизировали всегдашнюю готовность заботников вырубить любые заросли сорняков, мешающих процветать любимому народу. Если надо, мрачно шутили в империи, они вырубят и сам народ ради его же блага.

Увидев, что Кора проснулась, заботники одинаково улыбнулись и помахали ей руками, словно оставались на перроне, а она смотрела на них из окна уходящего поезда.

Кора пила, изображая страх и растерянность. — Где я? — спросила она.

— Не беспокойтесь, госпожа, — сказала сестра милосердия. — Вы в больнице Благополучной кончины. — Привет! — воскликнул старший заботник. — Ку-ку! — откликнулся младший заботник. — Мы счастливы, — сказал старший заботник, — что видим тебя живой и в одном куске.

— Я хочу знать, что со мной! Я ранена? Я умираю? Почему нет врача? — Врача вам не положено, — ответила сестра милосердия. — Рано еще.

Кора прикусила язык. Память подвела ее. Конечно же, врач на Нью-Гельвеции — эвфемизм, то есть приличное слово, которое на самом деле означает «гробовщик». — А мы здесь, — сказал младший заботник.

Он стащил с бритой головы шляпу и стал обмахиваться.

— Мы ждем признания, — сказал старший заботник. — В чем? — спросила Кора. — В преступлении. — В каком?

— Ну вот, — рассердился старший заботник. — Она безобразно напилась в космопорте, хулиганила, била посуду, затем напала на полковника полиции Аудия Реда, избила и искалечила его. Да знаете ли вы, что он из-за вас лишился трех пальцев на ноге? — Какой ужас! Как он теперь будет стрелять! — Вы не поняли, мадам, — на ноге! — Ах, да, конечно! У меня такое помутнение сознания… Но вы продолжайте, продолжайте говорить! Я отрезала кому-то пальцы?

— Совершив нападение, вы пытались скрыться с места преступления, — сообщил старший заботник.

— Молодец! — похвалила себя Кора. — Но мне это не удалось?

— Не удалось, — ответил старший. Он был недоволен, словно допрос складывался вовсе не так, как он того желал.

— Кто ваши сообщники? — лукаво спросил младший заботник. — Консул Нкомо? Правильно я угадал? Представитель ООП? Зелененький такой… Ну?

— Дайте-ка мне мою кобуру, — попросила Кора слабым голосом, проводя ладонями по бедрам.

— Не отвлекайтесь, — оборвал ее старший. Он отвернулся, потому что в процессе поиска кобуры Кора скинула с себя простыню и оказалась совершенно обнаженной.

— Не нужно вам кобуры, — сказал младший заботник, который не отвернулся, а, наоборот, впился взглядом в прелести Коры.

— Куда я попала? — капризным голосом произнесла Кора. — Я буду жаловаться! Сначала меня пытаются споить, затем на меня нападают, а теперь грабят. А ну, отдайте кобуру!

— Зачем вам кобура? — спросил младший. — Мы же пристрелим вас раньше, чем вы успеете вытащить свой пистолет.

— Давайте договоримся, — подобрел старший. — Вы нам во всем признаетесь, а мы потом дадим вам кобуру. Хорошо?

Он наклонился вперед и бережно накинул на Кору простыню.

— Только честно? — спросила Кора. — Честно! — поклялся старший. — Тогда я вам честно скажу: я прибыла сюда для выполнения сложного и ответственного поручения ИнтерГпола. К сожалению, вам я не могу рассказать об этом, это тайна. Заботники понимающе улыбнулись. — На космодроме меня встретил этот… насильник! С усами, похожий на собаку. — Полковник Аудий Ред, — подсказал заботник. — Вот именно. Встретил, затащил в бар и напоил каким-то наркотиком.

— Грибным ликером, — подсказал старший, обнаружив большую осведомленность. — Но не исключено, что это вы его напоили.

— А потом он начал хватать меня за коленки, вы представляете?

Кора вновь откинула простыню и доверчиво показала заботникам, за какие коленки ее хватал полковник.

Младший заботник шумно сглотнул слюну, но старший снова закрыл Кору простыней и произнес: — Продолжайте, прошу вас. — А чего продолжать! Дальше я была пьяна и плохо помню. Помню только, что этот полковник вытащил свою пушку и решил всех нас убить. — Кого всех нас? — насторожился молодчик. — Представителя ООП, такого зелененького, потом земного консула и, конечно же, меня, потому что я не давала ему хватать меня за коленки. Он так и кричал: «Всех перестреляю!»

— Очень интересно, — сказал молодчик. — И что же дальше произошло?

— А что дальше — хоть убейте, не помню. Наверно, я упала и лишилась сознания. Меня еще никогда так не травили. Вы понимаете, что я теперь буду вынуждена подать в суд на полковника. А сейчас принесите мою кобуру, умоляю вас.

Заботники переглянулись. Они были в растерянности.

Из этой растерянности их вывел негромкий, но весьма внушительный голос, прозвучавший из-под потолка, точнее — из вентиляционной решетки: — Верните ей кобуру.

Заботники вскочили и низко поклонились голосу. Затем один из них кинулся к двери и через несколько секунд вернулся с кобурой Коры, так и не снятой с ремня. Чуть дрогнувшей рукой он протянул кобуру владелице.

— Спасибо, — сказала Кора и расстегнула кобуру. Заботники и медсестра невольно присели. Из кобуры высыпалось несколько пачек жевательной резинки в ярких обертках.

— Угощайтесь, — сказала Кора и развернула одну из жвачек.

Никто не воспользовался ее приглашением. — Тогда вы все свободны, — сказала Кора. — Можете идти.

После короткой паузы, в течение которой заботники глядели на потолок, откуда доносилось лишь мерное дыхание, все посторонние вышли из палаты. Кора задумчиво жевала резинку. Когда дверь за последним заботником закрылась, она спросила, ни к кому не обращаясь: — А вы-то небось знали, что у меня лежит в кобуре? — Конечно, знал, — ответил голос. И рассмеялся. — А ты, я вижу, соображаешь.

— При моей безумной красоте мне без этого совершенно невозможно, — призналась Кора. — Приходится хитрить. Иначе стану игрушкой низменных мужских страстей.

— Ты зачем три пальца на ноге моему верному полковнику Аудию отстрелила?

— Это он сам отстрелил, — резко ответила Кора. — Не навешивайте на меня всякую чепуху.

— Может быть, может быть… — не стал спорить голос.

— А спаивать женщину паршивым грибным бульоном нечестно, — заметила Кора.