такие же черные, яркие, пронизывающие, тут же затуманились, он никак не мог расстаться с ботинком и вдруг, словно сообщал о погоде, сказал, протягивая Коре ботинок Миши:

— Натуральная кожа. У нас так уже не делают! И когда Кора, ошеломленная этими словами, протянула руку, чтобы послушно пощупать ботинок, полковник начал стрелять в Кору, он стрелял часто, насколько успевал сгибаться указательный палец, нажимая на курок.

Разумеется, повредить Коре, которая фактически находилась на другой Земле, он не мог, но определенное взаимодействие зарядов с голографической субстанцией происходило, и оттого мундир, да и само тело Коры резко увеличили свечение, и Кора запылала искристым светом, так что ослепленный полковник стрелял зажмурившись и притом приглушенно верещал, словно не он стрелял, а Кора его поджаривала.

Разумеется, этот инцидент не мог остаться без внимания Милодара, задержавшегося у входа в чужой мир по государственным делам, связанным с ликвидацией вторжения.

— Что там у тебя, девочка? — спросил он, перекрывая грохот выстрелов и звон бьющихся колб и пробирок.

— Меня расстреливает один местный полковник. Садист и негодяй.

— Зачем он это делает? — спросил комиссар. — Он очень перепугался, когда я застала его раздевающим тело Миши.

— Значит, ты нашла его! — закричал радостно Милодар. — Он сильно мертвый?

— Я не могу подойти, полковник еще не расстрелял все заряды, — ответила Кора, которой стало щекотно от выстрелов, что было ложным ощущением, на самом деле ей только казалось, что она чувствует щекотку.

— Бегу! — крикнул Милодар. — Только медиков возьму.

Тогда Кора, успокоившись за ближайшее будущее, направилась к Рай-Райи, будто желала принять из его дрогнувшей руки ботинок, а полковник, в полном отчаянии, расстреляв патроны, начал колотить Кору по голове рукояткой револьвера. Вот этого ему делать не следовало. Рука его свободно проходила сквозь голову и тело Коры, однако электрическое поле, существовавшее там, передало полковнику часть свечения и подняло его возбуждение до невыносимого состояния, о чем и сама Кора не подозревала.

Пока она шла по коридору, то думала: а почему они тут занимались грабежом? Ведь куда слаще пограбить Землю? Но телевизор с маленьким черно-белым экраном, что стоял у проходной и показывал переход на Землю-2, видно, уже давно показал, что великое нашествие провалилось. И наверное, полковник, прежде чем побежать за Мишиными ботинками, успел увидеть, как свалился с коня сам генерал Лей.

Сейчас на экране была совсем уж странная сцена. Генерал Лей сидел на походном складном стульчике. Напротив него на барабане восседала голограмма комиссара Милодара, хотя Лей не знал о существовании голограмм. И высокие стороны договаривались…

С дикими глазами, тупо повторяя: «Убью! Всех перебью, убью!» — полковник приложил револьвер к виску и принялся нажимать на курок.

Кора как зачарованная смотрела, как после каждого щелчка барабан револьвера поворачивался на одно гнездышко — оно оказывалось пустым, снова раздавался щелчок, снова поворачивался барабан. И на шестом движении барабана оказалось, что одна пуля все же в револьвере затаилась…

Полковник рухнул со всего роста, опрокинувшись на койку, где лежал скрючившись, как замерзший младенец, Миша Гофман.

И именно в этот момент в подвал вбежали два наших медика в бронекостюмах, с самодвижущимися носилками на воздушной подушке, похожими на атомную бомбу.

— Какой из них? — глухо спросил первый из медиков через опущенное забрало шлема.

— Верхнего оставьте. Я спрошу комиссара, стоит ли нам его оживлять.

— Не оживишь, — ответил медик, — он же себе мозг разворотил.

— Правильно, — согласилась Кора. — Может, вы проверите Мишу Гофмана? Милодар сказал, что, по нашим исследованиям, человек на второй день этой чумы впадает в кому… значит, можно успеть. — Мы дома посмотрим, — ответил медик. Крышка носилок откинулась, манипуляторы осторожно перенесли внутрь Мишу.

Все произошло мгновенно — снаряд уплыл, набирая скорость, а за ним помчались медики. Кора посмотрела на Рай-Райи.

Он был совсем не страшен. Маска сползла с губ, и рот приоткрылся. Усики над верхней губой казались наклеенными.

И тут Кора поняла, что ей Рай-Райи не жалко, хотя бы потому, что и самому полковнику такое понятие было неизвестно. Она вышла из пустого административного здания.

На улице, на ступеньках административного блока, горбился профессор Гарбуз. Как-то успел прибежать сюда с виллы «Радуга».

Увидев Кору, он, разумеется, удивился, а потом спросил:

— Здравствуйте. Вас так быстро вылечили? — Нет, мне еще лечиться и лечиться, — ответила Кора. — Но мне надо было вернуться за Мишей Гофманом.

— Да, — сказал Гарбуз, — наломали мы дров. Вот что значит — не верить в прогресс.

— Но на вас, наверное, никто не сердится, — сказала Кора. — В крайнем случае, мы с Калниным замолвим за вас слово.

— Не знаю, насколько оно будет веским, — сказал Гарбуз. — Все утихло. Думаю, что идут переговоры.

— Да, я только что видела по телевизору, что наш комиссар уже говорит с генералом Леем.

— Значит, моя голова полетит, — обреченно произнес Гарбуз.

Он делился с подружкой своей бедой: будут пороть, потому что потерял ключи от дома. Будут пороть…

— Вы всем еще пригодитесь, — сказала Кора. — Это я точно знаю. Они еще за вас бороться будут.

— Вы так думаете? — У Гарбуза в глазах мелькнула надежда. — Ведь меня нельзя отнести к военным преступникам?

— Пошли, — сказала Кора, увидев, как к административному зданию катит еще один газик. — Может, это мародеры, а мне вас не защитить. Я ведь всего-навсего голограмма, собственная объемная копия.

— Неужели? Я об этом не знал. Расскажите принцип! Гарбуз послушно побежал следом за Корой, и хотя Кора не могла ему толком объяснить принципы развития голографии за последние века, он извлекал из ее рассказа нужные себе детали и ахал от радости. Можно было подумать, что он бросает все и переходит в годографы.

Так, таясь за бараками и кустами, они добежали до перехода. Обстановка там была тихой, мирной, но антураж — внушительным.

Насколько мог видеть глаз, к переходу стягивались и тормозили танковые части, моторизованная пехота и даже кавалерия. За неимением приказа следовать далее, части сдвигались, теснились, и потому Коре с Гарбузом было нелегко протолкаться к месту разговора Лея с Милодаром. Гарбуз жался к Коре, и та прикрывала его своим сиянием. Наконец они оказались возле Милодара. Гарбуз чутьем физика-практика сразу угадал в Милодаре настоящего шефа и зашатался, готовый рухнуть перед ним на колени. Генерал Лей, который вовсе не выглядел подавленным и уничтоженным, сказал:

— Ага, приперся! Не было бы тебя, не пострадали бы люди.

— Разумеется… — сразу согласился Гарбуз. — Разве это он войска сюда привел? — рассердилась Кора, обводя руками воинственные армады Лея. — Он нас спровоцировал, — быстро ответил генерал.

Когда Кора с Гарбузом перешли в наш мир, там их встретила Ксения Михайловна. Она помолодела, отлично себя чувствовала и выучила свой урок — оказывается, она уже читала какие-то труды Гарбуза. Тот оттаивал от глубокого страха.

Ксения Михайловна повела их в клинику, где под виллой «Ксения» приходили в себя пленники параллельного мира.

Никаких трупов, умирающих, «скорых помощей» и прочих ужасов зараженного мира вокруг не было.