кабанами, барсуками и рысями. И хищными большими птицами — коршунами, совами… То над головой что- то огромное гикнет, ухнет и сорвётся, то кто-то ломанётся невдалеке, и понесётся гулко, ломая ветки. Страшно! «А чего, думаю, мне бояться. Я ж умирать иду!» Встал перед своей могилкой на колени, молиться начал по русскому обычаю, вдруг сзади раздался резкий, пронзительный крик, как в сказке, — звериный или птичий — не разобрать. Решил, не буду оборачиваться, плохая примета. Залез, захоронился хорошо, без пищи и воды, но потеплее оделся. И вот лежу я в могиле…

Словом, будто умер я. Лежу в сырой могиле, глубоко, и всё по-настоящему. Прохладно. Земелька влажная, тело погребенное. А всё-таки живой я! Всё слышу. Не могу пока осмыслить этого. Ритмы временные чувствовал. Только на третьи сутки ночь и день стал путать. Слышу, то зверь какой-то цапает, роет что-то наверху, то один раз показалось, будто разговор человеческий — грибники, наверное, проходили. Птицы какие-то кричали. Ветер шумел. Всё как в былине. Однажды услышал, как дождик по насыпи бьёт. И тут меня сильный испуг и даже ужас прошиб. Показалось мне, что крышу свою я сделал недостаточно прочную, не из толстых веток. А насыпь на могилу сделал большую, крутую, тяжёлую. Сейчас, думаю, песок намокнет, ветки не выдержат и меня «готовенького» на самом деле и засыплет. Вот и выйдет всё по-настоящему, всерьёз, как и спланировал… Я читал где-то, что если кто, как я, начинает со смертью заигрывать — то добром это не кончается. Нет, думаю, не буду вылезать, будь, что будет. Суждено мне помереть здесь — значит так надо. Тем более, всё у меня как раз готово. Жизнь свою прошлую я быстро прошёл мысленным взором и жду уже без страха.

Никогда не думал, что звуки всяких букашек, червячков и жуков земляных могут быть такими громкими. Потом начались шуршания и шорохи вовсе непонятные. Кто бы это мог быть? Далее спал и о смерти думал — вот и вся моя работа. Но земля потихоньку мою точку сборки тянет, смещает. Ага, вот и гости земляные. Вижу, не во сне, как появились какие-то человечки. Оговорюсь, никогда психически не страдал, галлюцинаций и видений не было. Сознание ранее не помутнялось. Всегда разумно различаю свои состояния, тем более никогда не перепутаю сон с явью.

Человечки эти маленькие происходили из подземных сфер. Выглядели они уродливо, злобно, но на меня посматривали с любопытством. Думаю, есть же здесь всё, и жизнь своя, и миры разные земляные. Это только поверхностный слой земли, а уйди глубже, наверняка, то обнаружишь то самое пекло и ад. Оказывается, не враньё всё это в христианстве, а мы насмехались. Выходит, правильно — душа грешника тяжелая, вниз, в землю проваливается. А там его поджидают, руки волосатые когтистые от нетерпения потирая. Святые подвижники к небу взлетают. Верно, писал духовидец Д. Андреев о том, что тело физическое нам служит вроде спасательного круга. Умирает, отбрасывается оно, и душа тонет, уходит на дно адово.

Символика чёрная из снов предыдущих стала понятна. Уродцы-карлики несколько раз приходили, глядели на меня и уходили. Не лезли ко мне. Думаю: а я чего буду лезть на рожон? У меня другие задачи. Я о смерти размышляю и земле свою точку сборки сместить дальше не даю. И если открою я тайну смерти, то тайна жизни сама передо мной распахнётся. Сновидения интересные были. Ярко вижу нашу речку — вода очень чистая, прозрачная — и громадная царь-рыба плывёт на меня. Золотая рыба — исполнительница желаний! Рыбачья страсть меня охватила до возбуждения, я к рыбе, а она громадную пасть открыла и!.. Мрак! Земля. Могила!

Лежу по-прежнему захороненный, но я есть! Существую! Как же смерть постичь? Мой ум думает и не может понять смерть. Ум есть — смерти нет. Смерть на самом деле придёт — ума не будет. Как такое противоречие примирить и осмыслить? Неразрешимая загадка. Размышлял, думал, входил во всё более глубокие слои. Не умом думаем — сознанием! Не мыслительная эта деятельность, а медитация на смерть. Будда посылал своих учеников на кладбище медитировать подолгу, размышлять о смерти. Разум наш бессилен понять истину и смерть. А сознанием своим постичь можно и нужно…

…Есть не хотелось, а пить желательно бы (я напился перед захоронением). Близилось время Возрождения. Сказал себе: Пора? Вылез кое-как из могилы, в теле слабость, — оказалось раннее утро, часов 5–6. Но чувство непередаваемое. Иду босой по тёплым лужам, радуюсь, что вот я живой опять, возродился и, действительно, что-то сбросил с себя и оставил в земле. Птицы лесные поют, солнышко милое, лаковое восходит, тепло, легко и хорошо необыкновенно! Добрался домой, напился, поел, записку свою предсмертную прочёл — глупой и наивной она показалась — сжёг. А когда лёг спать, такое блаженство меня охватило неописуемое! В виде кожного удовольствия соприкосновения тела с постельным бельём. Не знал я, что такое бывает.

Радость и жизненное счастье можно из таких незначительных мелочей черпать, а мы, сухие и безчуственные, ничего не замечаем вокруг, только нудим и недовольство проявляем.

Деревенские откуда-то пронюхали про некую могилку. Ко мне почему-то с расспросами. Это, говорю, случайно видел, как деревенские мальчишки собаку свою захоронили. И отстали от меня. Теперь на могилку свою гуляю ежегодно.

А я вот он, жив пока!

В далёких потаённых складах человеческой психики дремлет зов предков, тайна поколений людского рода, дикая животная природа, буйные звериные инстинкты. Моя точка сборки снова неожиданно срывается вниз.

Раскачав своё сознание шаманскими практиками, я добрался туда. Попробовал ещё одну. Туда, где мрак и хищная ночь. Где все поедают друг друга. Где цокают, хрюкают, рычат и чавкают. Где острые когти и клювы раздирают сухожилия, глотки, и рвутся вены. Льётся рекою кровь. Где под давлением тяжелых зубов ломаются кости, вонзаются клыки в чужую красную плоть, и ночь оглашается воплями и яростным рёвом. Туда, где идёт невидимая ночная борьба за жизнь.

Если у тебя чуткое ухо, проницательный глаз, светящийся в темноте, острый нюх — то ты можешь выжить!

Там в густом ночном лесу вершатся свои трагедии, победы и спасения. Там действует вечное правило «охотник-жертва» и правит великий закон джунглей. Там идет нескончаемая великая… Охота! Там всё охвачено намерением: я тебя съем!

Ночь. Луна низко вывалилась над деревней. Так низко, что деревня напряженно сжалась, стала меньше и затаилась в ожидании… Замер в подозрительном молчании мой деревянный домик. Мне не спится. Луна не даёт мне спать. Она лезет ко мне в окно. Она будоражит странные энергии. Она насильственно вваливается в комнату и заливает меня своим жутким синим светом. Луна призывает меня к безумству. Я весь залит ее фосфоресцирующем светом. Я наполнен им. Я беспокоен, нервен, возбужден. Я — синяя тень, призрак. Я сладострастен. Луна поднимает меня с постели. «Иду!» — отрывисто и хрипло отвечаю я луне. Нет, не сошел я с ума — знал, что делаю. Но близок к безумию. Моя точка сборки могла легко выбиться из- под контроля. Невидимая, манящая в лес, сила выталкивает меня из дома и уводит в густой мрак. Я становился оборотнем пока ещё в человеческом теле.

Я продирался сквозь толщу кустов и веток деревьев. Дикие животные энергии постепенно наполняли меня. Эти силы стремительно росли. Стал терять ощущение своего тела. Меня охватило Намерение. Я стал хищным, кровожадным и опасным. Дикие, необузданные, звериные энергии фонтанирующе поднимались во мне и разворачивались животным экстазом. По телу бежала мистическая сладострастная дрожь. Дрожь — эманация тёмного моря сознания, к которой я подключился!

Я вышел на лесную поляну. Голубой воздух светился. Здесь полная круглая луна обрушилась на меня, и я… завыл. Сначала протяжно, жалобно, словно от голода. Будто заклинание, песня-прелюдия к охоте. Но потом мой вой стал нечеловеческим душераздирающим звериным воплем, который сменился страшным рёвом. Я жаждал кровавой битвы.