Сталиным»). Ему не понравилось:

— Слишком много «Я», «мне», о моих полетах. Надо переделать.

Он был прав.

Рассказывал во время чая. Сидели вдвоем, выключил радио.

— Вызывает меня в начале августа Клим и говорит:

— Поезжай на восток.

— Зачем?

— Надо, дело есть, один полет сделать.

— Не поеду.

— Почему?

— Не привык так, налетом. Работу большую могу сделать, только дайте время, а на раз не пойду.

— Боишься марку потерять?

— Вот именно.

— Реноме?

— Да, реноме.

— Пиши мотивированную записку об отказе.

Написал. А вообще туда поехать поработать надо. Вот летом поеду. Только поездом долго, хочу смотать воздухом. Прошлый раз мы до Хабаровска летели около двадцати часов. Сейчас мне будет очень некогда: хочу смотаться за 16 часов.

Он подумал, подсчитал в уме и, улыбаясь, сказал:

— А может быть, и в 15 часов уложусь.

— А машина?

— Что ж машина! Начинаю собирать. У меня сейчас нет машины. Развалилась. Вот я и стреляю потихоньку, как барахольщик. На одном заводе мне обещали крылышки дать, я им сразу и задание дал бачки поставить. Бачки заказал по блату на другом заводе. Фюзеляж выжму из Журавлева. Моторы возьму на испытание на заводе… С миру по нитке…

— Так это же все арапство.

— Чистейшей воды. Но до поры, до времени. Можно собирать на арапа, но готовиться и лететь на арапа нельзя. Тут надо все делать наверняка.

— А что тебе даст этот полет?

— Во-первых, чисто технический авиационный результат будет весьма солидным. Во-вторых — тогда можно будет через год податься и вокруг шарика.

— Что?! (я опешил)

— Да, да. Вот давай подсчитаем. Сколько Юз летел, я не помню?

— Кажется за 82 часа… (я ошибся: Юз летел 91 час).

— Сильно! Но побить можно. (Видно было, что расчет он делал впервые, со мной, вот в этот вечер). Посадки займут много времени. Садиться по утвержденной трассе надо в Москве, Омске, Номе, Нью-Йорке, Париже. Значит, четыре заливки. Сколько каждая может продолжаться?

— Часа два.

— Возьмем три. Итого — двенадцать.

— В Номе аэродром маленький.

— Это важно. Размеры не помнишь?

— Нет. Помню, что Леваневский хотел лететь от Нома напрямую в Нью-Йорк, а потом побоялся, что длины не хватит для полной нагрузки.

— А сколько в Щелкове бежал?

— Много. С верху горки и до, знаешь, выхода из штаба.

— Ну вот. А я снизу горки и оторвался у первого ангара. Нет, вылезу из Нома. Так, подожди. Заправки — 12 часов. Часов 10 надо иметь в запасе. Следовательно -22 часа, остается шестьдесят. Расстояние 22 500 км. Так. Если держать все время 400 км/ч — что с копейками или без копеек — то рекорд уже бит. А можно пройти и быстрее.

Он воодушевился этой идеей. Пошли в кабинет, к карте.

— Из Москвы — на Омск, оттуда напрямую через Якутию в Ном. Там через Америку в Нью-Йорк. Океан? Да, пожалуй лучше вылетать не из Москвы, а из Нью-Йорка.

— Почему?

— 7500 км. над водой — это не шутка.

— Якутия — тоже вещь.

— Да, но там над землей! Над водой надо лететь на свежих моторах. Ну, а от Парижа до Москвы — пустяк, туту как дома. Раз плюнуть! Лететь надо троим. Три летчика — каждый чтобы штурманить мог.

— Так ты и доверишь одному!

— Одному нет, а двоим — да. Когда я буду вести — пусть оба спят.

— А ты откуда такой штурман-связист?

— Эге, ты знаешь, я у себя на заводе поставил ключик и барабаню каждый день. Выберется чуть позже время — поеду в НИИ изучать радиокомпас. Сам себя буду хозяин, не буду кричать: «Миша, Мишенька!! Ну найди мне на минутку эту станцию. На одну секундочку!»

— А у меня лучше есть маршрут…

Оживился, заинтересовался.

— Какой?

— Вокруг, через два полюса.

Он задумался на минуту:

— А что это даст? На скорость тут жать нельзя. Да и чесать на юге ой много (он подошел к карте) — от Огненной Земли 40о, да до Австралии 40о. Нет, это не работа.

— Ну иди. Уже два. А мне завтра летать.

— Куда?! Ты же больной!

— Ничего, отлежался. На высоту надо.

— Соскучился?

— Какое! Знаешь, я недавно смотрел отчеты наших летчиков (их четыре). Так они все налетали на высоте меньше половины моего в этом году. У меня как-то получается — что ни полет, то на высоту.

— Раза два в неделю ходишь?

— Я тебе говорю — каждый полет. И все 10, 11, 10, 11 км. Вот под выходной ходил (как раз и простудился, t= -48°). Так я сразу четыре задания в один полет выполнил: скороподъемность, потолок, километраж, и скорость на снижение до земли. Вчера мне лаборант звонил: «Знаете, Владимир Константинович, все точечки, как в теории получились, никакой средней выводить не надо — вот это работа!». Всё удивляется.

Вчера вечером в редакцию заехал Папанин.

— А где Лев, почему не видно?

— Лежит пластом, болен.

— Что ты говоришь? Эх, уже первый час! Если бы не так поздно, я бы заехал к нему.

Сегодня Лев мне говорит:

— Звонил сейчас Папанин. Спрашивает, как здоровье, не надо ли чего?

30 декабря

Заворачиваются интересные дела с Финляндией. Они отвергли наши предложения, посему переговоры были прерваны. 26-го финны обстреляли наши погранвойска из орудий. Это у нас в редакции стало известно в 12 ночи. В 1:30 ночи ушел домой. Только пришел, еще в пальто — телефон:

— Немедленно к Ушеренко, Бегом!

Прихожу.

— Садись делать полосу откликов на ноту Молотова. Вот нота. Отклики можно делать порезче, чем нота.

Разослал людей по заводам. Митинги были в 3–4. В шесть все сдал, в семь сверстал, в 8:20 кончили газету.