Оказывается, пленные легли с испугу на пол, а истребители палят в окошки. Горбунов приказал немцам встать, пойти вперед и двумя выстрелами из «маузера» закончил дело. Истребители остолбенели. Пришлось выступить тут же с речью, сказать, что это не митинг, а война, что но дорогах лежат убитые бомбежкой женщины и дети и т. п. Впрочем, волковычане вскоре и сами убедились, что такое война. Последовала бомбежка, одна бомба попала в дом районного отдела НКВД, где собрали совещание — «что делать?» и убили сразу 40 человек.

Вечером 23 июня Горбунов приехал в Слоним. Там находились армейские склады, они тянулись на 5 км. Сколько было хлеба Горбунов не помнит, но горючего — 150 тыс. тонн. Он приехал в райком — света нет, народу полно. Почему темно? Нечем замаскировать, сидят и заседают в темноте. Одеяла есть? Есть. Немедля дать свет, завесить окна! Сделали.

Горбунов выяснил возможность эвакуации запасов. Нет никакой возможности. Тогда он предложил поджечь склады и спросил, кто будет за это ответственным. все молчали, пораженные. Тогда Горбунов возложил ответственность на секретаря райкома и дал час сроку. Тут встал уполномоченный наркомата заготовок: — Я не позволю, это антигосударственное дело! Горбунов пригрозил арестом и расстрелом. — Дайте мне письменное распоряжение, — кричал тот. — Я никакого распоряжения писать не буду, ответил Горбунов, — а вы мое запишите. И продиктовал ему приказ сжечь в течении часа склады, причем ответственность возложил на него (его фамилию первой) и секретаря райкома. Тот понял, что шутки плохи. Уходит, документ на столе, и хочется и колется взять.

— Возьмите распоряжение, — приказал Горбунов. — Я вам его продиктовал не для отчетности, а для того, чтобы вы выполнили и доложили об исполнении.

Через час-два, когда Горбунов уезжал из города, он весь был закрыт облаком от горевших складов.

Страшные вещи он рассказывает о зверствах. До войны в Белоруссии было 11 млн. населения. Немцы убили (по данным на июль — сентябрь 1943 года) 1 200 000 человек. Было 800 000 евреев, около 200 000 эвакуировалось. Все остальные физически уничтожены. В Минске убито 90 тыс. человек, в том числе 70 тыс. евреев. В Борисове немцы сначала устроили погром, во время которого было убито 300 евреев, а потом сказали, что хотят спасти евреев от погромщиков, приказали всем собраться в одно место, повезли на грузовиках и расстреляли из пулеметов на соседней станции всех 16 000 человек. Спаслись либо те, кто ушел к партизанам, либо малые ребята, которых русские и белорусы брали к себе, крестили и называли своими детьми.

Много он рассказывал о партизанах. В Белоруссии их — сотни тысяч. Сейчас немцы ведут отчаянную компанию против них — брошены многие дивизии, прочесывают леса. Положение партизан осложняется тем, что они отягощены целыми селами, следующими за ними — с детьми, стариками, бабами, коровами. Когда наши войска подходили к Рогачеву — навстречу им вышла партизанская бригада Падаляна (комиссар у него — Рутман). 4000 партизан образовали коридор, через который вышли 11 000 жителей, шедших с ними.

Каждый отряд имеет рацию, связанную с партизанским штабом БССР. На местах действуют обкомы, райкомы, диверсионные группы. Одна из таких групп убила наместника Гитлера по БССР. Он был разорван минами на своей постели в Минске. Две девушки, которые сделали это, — здесь. Вот бы дать их рассказ! Но еще время не пришло. Партизаны издают газеты, листовки и даже журналы. Несколько районов в тылу — советские.

— Вы поймите наше положение, — смеется Горбунов. — Из 200 районов БССР сейчас освобождены 40. По площади это около одной четверти, на занятой территории мы ведем пропаганду — все разрушать, здесь — все строить, восстанавливать.

(Пришлось прервать запись — где-то рядом бомбили, над нами немцы. Вышел, пролетели, пишу дальше).

Тепло он говорил о Заслонове (о нем писал Виленский) — беспартийном инженере, талантливом организаторе партизанской и диверсионной борьбы. Он погиб в стычке, посмертно ему присвоили звание Героя СС. Начальником штаба у него был Родионов. И вот, ЦК узнает, что Родионов был принят Гитлером, получил от него орден с мечами, возглавил русскую дивизию. Изменник! Так и считали. Как-то командир одной бригады сообщает, что Родионов прислал к нему посредников и собирается всей дивизией перейти к партизанам: — как быть? Собрали бюро ЦК. Уже было известно, что Родионов выдавал себя за немца Поволжья, и что, мол, его настоящая фамилия Гиль. Немцы так и писали Гиль-Родионов. Решили — принять. Родионов перешел к партизанам, отправил на «большую землю» в самолете связным своего начальника штаба — власовского генерала (между прочим, по всем данным власовцы сейчас уведены с советского фронта и брошены в Албанию и Югославию. Там за них спокойнее!). Переход был полнейшей неожиданностью для немцев. Они бросили туда четыре дивизии, но успеха не достигли. Как после выяснилось — Заслонов поручил Родионову эту роль. Сейчас Родионов отмечен орденами, и верный кандидат в Герои.

Немало говорили о работе в освобожденных областях. Население не уверено, что ему будет за работу при немцах. Линия — если работал просто, чтобы не умереть с голоду — ничего. Конечно, никаких кар и женщинам, жившим с немцами. Очень возрастает роль судебных органов, но они спят. Очень нужны справочники о законах — тут их все позабыли.

Сейчас немцы спешно создали Белорусское правительство — Белорусскую Раду. Во главе — Островский, привезенный белоэмигрант из Берлина. Пробовали создать национальные части — перешли к нам с оружием. Но с поляками отношения весьма жесткие. Об этом мы решили еще поговорить.

Два штриха, рассказанные Горбуновым. В одном селе учительница ничем себя не скомпрометировала, но когда немцы приезжали в село — переводила их речи и требования. Сейчас село освобождено, идут занятия. На уроке иностранного языка она спрашивает ученика: — Зачем надо знать язык? — Для того, чтобы переводить немцам! — ответил тот. Полные слезы.

Весной прошлого года Горбунов ездил на Калининский фронт. Остановились в одном селе ночевать. Хозяева — старуха и дочь. Самовар. Горбунов приглашает к столу, первой идет дочь. — Прочь, блядь! — кричит старуха. С немцами еблась, а за один стол с командирами сесть хочешь!

Вчера вечером сели играть пред-отъездную пульку: я, Хват, Киселев, Стор. Кончили в 4 утра. Я продул 150 руб. Сел на мизере, и вообще дико не шла карта. Последняя игра была замечательно интересной. У меня — 4 бубны, 4 пики и король черв с маленькой. Объявляю 6 бубен, ход мой. По первому ходу Стор бьет короля пик. Оказалось, у него 4 бубны, 4 трефы и две червы, у Хвата — 4 пики, 2 трефы, 4 черви. Мельница! Сел без двух. Великолепный расклад!

Левка сегодня уехал в Москву поездом. Остался я один в комнате. Непривычно, одиноко. Вечером был в бане, сейчас ложусь спать.

13 марта.

Погода шалит. Несколько дней было тепло и говорила весна. Вчера весь день и сегодня ночь шел снег. Сегодня — солнце. К вечеру тучи, ветер. Тьфу!

Вчера вечером инструктор 7-го отдела майор Владимир Борисович Розенфельд — очень интеллигентный и вдумчивый человек — делал международный обзор. Собрались работники 7-го отдела и два работника комсомольского, остальные, видимо, не интересуются или считают: свой докладывает, что ж тут может быть интересного?

А обзор был интересным. Розенфельд считает, что мы реально накануне открытия второго фронта. Все материально-технические предпосылки уже созданы, об этом же говорят и высказывания политических руководителей США и Англии. Подробно он анализировал внутриполитическое положение союзников, отметил усиление реакции в США, крупные атаки на Рузвельта, рост реакции в Южной Америке. По его словам, немцы сейчас делают основную ставку на разлад между союзниками и рост реакции в странах коалиции.

Отметил он и начало дипломатического наступления на нейтралов (Испанию, Португалию, Турцию).

Написал вчера два очерка в СИБ (о экипаже Смирнова, воющего с начала войны, и о Наташе Боде — «Цена кадра».) Сегодня написал еще очерк.

«Цена кадра».

— Бомба! — крикнула Наташа и повалилась на землю.