видимо, содействует киевской операции. Н.С. сразу оживился:

— Вы, журналисты, часто подходите фотографически. Что значит содействует? Я не хочу ничего плохого сказать про Рокоссовского. Он талантливый полководец. Но положение определяется силами противника. Сколько против него танков?

— Три дивизии.

— Какие?

— Вторая, пятая, восьмая.

— Так они сейчас уже наши, как вы знаете. А против Воронежского фронта все время действовало 8- 10 танковых дивизий. Вам известно, наверное, что главный удар он наносил на Белгородском направлении, а на Курском (Кромском) был вспомогательный. Здесь его танков было вдвое больше. Мы ведь тоже собирались наступать, но 20-го, а он начал 5-го июля. И вот потом все время имели дело с его танками.

— Какие были основные этапы борьбы?

— Прохоровка. Борьба за Ворсклу. Тут был сильный удар противника. Форсирование Днепра. Судя по всему, он решил очень цепко держаться за Днепр и не отдавать его. Но мы очень крепко зацепились. Для того, чтобы выбить нас с (такого-то) участка, нужно не меньше тысячи танков. Это не удастся.

— Верно ли, что он эвакуирует Киев?

— Это кто вам сказал — партизаны? К этим рассказам нужно относиться с большой осторожностью. На войне очень много врут, но больше всех — партизаны.

— Нам нужен самолет для отправления материалов в Москву.

— Это правильно. Самолет будет.

От него пошли к генералу армии Ватутину. Очень маленького роста, полный, с очень маленькими, но очень живыми и умными глазами. Шея завязана. На кителе — ленточки пяти орденов и медалей (у Н.С. - четырех). Просторная комната, большой стол накрыт картой насплошь (километровкой). В соседней комнате — постель. Простые деревянные стулья. Предварительно я позвонил ему по телефону, представился.

— Хорошо, заходите через полчаса.

Принял нас очень приветливо. Сели. Говорили тоже часа полтора. Я сказал, что прислан сюда, на этот фронт, поскольку он сейчас стал центральным. Командующий рассмеялся:

— Он уже давно центральный.

Я попросил рассказать об основных этапах борьбы за Киев. Ватутин очень подробно рассказал о немецком наступлении 5 июля, как и почему оно провалилось, что за тем последовало. Говорит он очень просто, без военных терминов, вставляет публицистические замечания, звучащие, как афоризмы («неудавшееся наступление — крупнейшее поражение для наступающего» и пр.)

Дальше он охарактеризовал этапы нашего наступления. Касаясь непосредственной борьбы за Киев, он сказал, что тут надо сначала бесспорно прорвать фронт противника, разбить его силы и только после этого овладеть Киевом. В свете его слов, эта операция выглядит совершенно самостоятельной, независимой от предыдущего наступления.

— Ожидал ли противник, что мы так быстро выйдем на Днепр?

— Безусловно не ожидал. Но все же он успел стянуть большие силы. Он пытался удержать за собой и предмостные укрепления на левом берегу. Немцы очень крепко держались в районе Дарницы и ушли оттуда тогда, когда мы вышли к Днепру южнее и севернее. Я был там, смотрел: серьезные укрепления. А в других местах — не очень. Но сам Киев укреплен.

Рассказал он о силах противника, охарактеризовал основные черты наступления, отметил отличную работу авиации.

В конце беседы пришел Н.С. Хрущев и прочел по служебному выпуску ТАСС румынские статьи, свидетельствующие о полной панике в Румынии.

— Вот дураки, — сказал Хрущев. — Сами себя секут сейчас.

11 октября.

Сегодня вечером был у командующего бронетанковыми силами фронта генерал-лейтенанта Андрея Штевнева. Чудная ночь, лунная, светлая. Ехали до него с час с провожатым. Недалеко, в стороне, над переправой висят немецкие люстры.

Генерал встретил нас (меня и Непомнящего) в той же пижаме, в которой я видел его в прошлый раз в августе. Он только что приехал из корпуса Кравченко, был зверски усталый.

— Сколько вы не спали? — спросил я.

— Вчера заснул часика на два.

Начиная беседу, я достал карту. Он резко схватил ее, склонился над ней и замер. Молча он смотрел на участок севернее Киева и думал. Пять минут, десять, пятнадцать. Изредка он бросал отдельные слова.

— Сегодня Кравченко пошел. С хода. Там на этом пятачке не удержишься для сосредоточения. Так что переправлялись через Днепр и прямо в дело. Бомбит, блядь, но ничего. Артиллерия? У нас своя артиллерия. Должен был сегодня он выйти к Ирпеню и к вечеру форсировать его. Вот жду донесения. Укрепления по Ирпеню? Солидные, еще наши. Я их хорошо помню. Серьезные. А оттуда ударить на Ворзель и западнее Святошино — на Житомирское шоссе.

— Тогда немцам надо тикать из Киева, — взволнованно сказал Непомнящий.

— А вы им подскажите, — усмехнулся генерал. — А с юга пойдет Рыбалко. Бо-о-о-льшая сила у него. Ну ему труднее — дальше, сил у противника больше. Контратаки? На Кравченко вначале кинулось 30 танков. Зажгли восемь, остальные ушли. Местность? Тяжелая: леса. Это только в кино танки ломают деревья. Силы противника? Восемь танковых дивизий: 2-я, 5-я, 7-я, 8-я, 11-я, 19-я и т. п., часть танков тяжелые, остальные средние, много самоходных пушек, в том числе «Фердинанды».

Он снова кинулся к телефону:

— Чайка! Чайка! Почему не даете Чайку?

Адъютант принес ужин, вина. Он угощал, сам не ел («не хочется»), усиленно потчевал.

— Давайте выпьем первый тост за Киев — предложил он.

Потом лег на койку, попросил веселой радиомузыки и долго рассказывал про детство (он был грузчиком с 12 лет, потом машинистом на юге в Мелитополе), вспоминая десятки имен и историй.

— Завтра поеду к Рыбалко, — сказал он.

Сидели у него часа три. Итак, битва за Киев началась.

12 октября.

Вечером был у и.о. нач. штаба 2-й воздушной армии полковника Катца.

— В 7:40 утра Рыбалко пошел. Была большая помощь с воздуха. Пошел в изгибе Днепра у Зарубену. Мы бросили туда всю авиацию. Непрерывные удары с утра и до вечера по узкому участку — чтобы дыхнуть было нельзя. За день 1200 самолетовылетов.

Судьба решится завтра — будет ясно: подтянет сюда кременчугскую группировку или нет. Подтянуть — оголит юг, не потягивать — туго тут. При благоприятном развитии судьба решится в 4–5 дней, при затяжке — две-три недели. Сейчас противник сильно готовится к контратакам. Видимо, завтра хочет вернуть положение. До этого — помогали Черняховскому отбивать контратаки.

14 октября.

Темна вода во облацах. За вчерашний день было продвижение, но небольшое. Позавчера наши войска прорвали первую линию обороны в излучине и продвинулись на 6 км. Сегодня — ничего. Немцы контратакуют силами до двух полков и даже двух дивизий при 100 танках. По официальным данным, как сообщил сегодня генерал Тетешкин, за вчера убито 6000 немцев. Можно судить о силе драки.

Вчера вечером собрались у «Комсомольцев» и майор Саша Гуторович пел под гитару песенки своего сочинения. Это солдатская батальная лирика. Полет слащаво, но искренне и доходит хорошо. Песенок своих он не публикует и считает их пустяком.

В связи с затяжкой, народ разъезжается. Позавчера улетели известинцы, сегодня — комсомольцы.

Вот одна из песенок Гуторовича:

ПИСЬМА.

Война! Война! Но как на грех,

Терзая и дразня влюбленных,

За тыщи верст и сотни рек,