за лицо, провел ногтями, пытаясь расцарапать. Ему хотелось причинить себе боль. Боль душевная была столь сильна, что хотелось почувствовать боль физическую, чтобы она отвлекла…
«Я очень люблю тебя… И хочу быть с тобой… По-этому я дарю тебе эту книгу…»
Нет! Резкий удар пришелся точно в лоб. Зеркало жалобно хрустнуло, через оскаленного Виталика пошли трещины, осыпались осколками. Руку резануло болью. Виталик встретил ее почти с радостью. Поднес руку к лицу. Кровь красными капельками набухала на костяшках и капала на пол…
«Прочитав ее ты станешь лучше понимать меня… А я научусь лучше понимать тебя… Тогда мы сможем преодолеть все преграды в мире!»
Заскрипел кран, хлынула струя ледяной воды. Виталик сунул руку, кровь смешалась с водой, канула в темную трубу слива. Виталик стоял и глядел, как вода смывает выступающую кровь…
«Я желаю тебе счастья! Счастья и мира в душе! С любовью — твоя Вера!»
Мира в душе! Как мне сейчас его не хватает! Где же ты теперь моя Вера? Уж наверняка даже не захочешь видеть меня!
Плотно закрутив кран, Виталик насухо вытер руки. Плотно сжав губы, шагнул в комнату. Обошел лужу на полу, отодвинул стол в сторону, зазвенела посуда, грохнулась на пол пустая бутылка. Хорошо не разбилась! А если бы и разбилась — черт с ней! Черт со всем миром. Все равно он рушиться на глазах. Виталик подошел к тумбочке у окна, сел на боковину дивана. Перед ним стоял телефон.
Как раньше было просто. Снимаешь трубку, набираешь номер и слышишь родной милый голос. Да! Раньше! Он глядел на трубку, словно на живую гадюку. С усилием заставил себя протянуть руку, коснуться трубки.
Почему так трудно? Почему рвет душу…
Рука сжалась на трубке, поволокла ее к уху. Словно горный хребет сдвинул. Щелкнул рычажок, в трубке раздалось гудение. Еще чуть-чуть и она у уха. Теперь нужно опустить вторую руку и ткнуть в цифры шесть раз…
Раз! Перед ним полыхнули огромные глаза Веры. Ты всегда желал видеть в них счастье, а сам поселил в них обиду!
Вторая цифра! Ее губы! Милые родные губы. Ты всегда хотел видеть на них улыбку, а заставил их дрожать от обиды!
Третья цифра! Ее нежные руки. Ты всегда хотел целовать их, но сделал так, чтобы она опустились от отчаяния!
Четвертая, пятая цифра! Вера! Милая добрая Вера! Как я хотел сделать тебя счастливой, а сам заставил страдать!
Нет! Он отшвырнул трубку. Та ударилась в стену и скользнула за тумбочку, обиженно гудя. Нет! Нет! Нет! Как я могу ей позвонить после вчерашнего?! Что я скажу ей?! Как я объясню?!
Что на меня нашло?! Он опять вскочил и забегал по комнате! Словно загнанный зверь в клетке. Туда-сюда, туда-сюда! Что на меня нашло? Почему я сказал такое?! Неужели я так думаю?! Ведь говорят что у трезвого на уме…
Но ведь я люблю ее! Кто мне нашептал такое?! Кто? Не найдя ответов, Виталик метнулся на кухню, схватил Верин подарок, прижал к груди как самое дорогое. Какое-то время бегал по комнате, наконец, успокоился в маленькой комнате на кровати. Там где совсем недавно проснулся…
Он сел и открыл книгу…
В прихожей звякнул звонок, и Софья Витальевна побежала открывать. По дороге поправила халат, в прихожей заглянула в зеркало — хороша! Улыбнулась обворожительно, как умела только она и открыла дверь. За дверью неуверенно переминался с ноги на ногу Виталик.
— Здравствуйте! — потеряно пробормотал он.
— Здравствуй, здравствуй! — улыбка разом слетела с лица Софьи Витальевны, уступая место ледяной маске. — Зачем явился?
— Мне бы… Веру! — Виталик под ее тяжелым взглядом еще больше съежился, но она заметила, как губы его упрямо сжались. Дескать, не уйду не поговорив с Верой. Что хотите со мной делайте.
— А почему ты думаешь, что она хочет тебя видеть? — прищурилась Софья Витальевна.
— Мне ей только пару слов сказать! — сказал Виталик уже тверже. Похоже, наконец, утвердил про себя решение и теперь будет добиваться его. — Скажите ей, что я много времени не отниму!
— Ты с ней очень плохо поступил! — заявила Софья Витальевна так и не пуская его в прихожую. — Она вся в слезах прибежала! Чего уж ты ей наговорил — не знаю… Но! Нельзя так девушек обижать!
С каждым словом Виталик вздрагивал и мрачнел. Они резали его словно нож.
— Я понимаю… виноват… я сам не знаю что на меня нашло! — проговорил он заикаясь. Проговорил и умолк. Слова такие пустые и никчемные по сравнению с причиненной обидой! Сам чувствует их пустоту, что же скажет Вера…
— Обычные ваши мужские оправдания! — уличила Софья Витальевна. И продолжала говорить постепенно распаляясь. — Обычно они ничего не значат! Всегда вы так! Сначала наобещаете, наплетете про любовь. А как дело до ваших интересов доходит — так сразу в кусты. Опозорил ее перед всеми! Ославил! Что она тебе сделала плохого? А говорил что любишь! Эх ты! Узнал ее поближе и ударил по самому больному… Ведь знал, что вера для нее самое главное…
Каждое слово, словно бритва, кромсало сердце Виталика. Мука становилась нестерпимой. Софья Витальевна видела это и с наслаждением вонзала еще и еще!
— Уходи! — Софья Витальевна возвысила голос почти до крика. — Ты не тот человек, за которого я бы отдала мою Верочку. Уходи и больше не появляйся!
Виталик молчал, опустив голову.
— Мама! Кто там? — раздался приглушенный голос Веры. Дверь в ее комнату открылась, и она появилась на пороге.
Виталик вздрогнул, медленно поднял голову, встретился с Верой глазами и тут же опустил. На его лице чередовалась буря чувств. Вина, душевные терзания с новой силой отразились на нем, потом глаза его блеснули, на лице явилось счастье. Он снова видит ее. Его Вера рядом. Ей можно любоваться. И если даже не удастся увидеть ее улыбку — я не достоин ее улыбки — то хотя бы увижу, как она хмурится. Ибо даже хмуриться она божественно…
— Здравствуй! — только и смог проговорить он.
— Привет! — тихо сказала Вера. В глазах ее застыла боль и немой вопрос. Почему? Она сказала потеряно. — Заходи… коли пришел.
Виталик шагнул к ней позабыв, обо всем на свете, почти протопал в комнату, когда его остановил строгий голос Софья Витальевна:
— Молодой человек, у нас здесь разуваться принято!
Виталик глянул на нее невидящими глазами, когда рядом Вера как можно замечать что-то еще, молча разулся и пошел за Верой в комнату. Когда он скрылся за дверью, Софья Витальевна поглядела ему вслед и на губах у нее скользнула легкая улыбка. Из-за дверей доносилось:
— Вера! Какой же я подлец!.. Прости!..
— Вера! Какой же я подлец!.. Прости!.. — когда шел сюда, да и раньше, когда целый день сидел дома заготовил тысячу слов. Оправдывал себя и так и эдак. Сваливал вину то на Бидона с Севкой, то на Люду. Тут же отказывался от этого варианта и растаптывал себя в пыль. Но теперь все заготовленные речи разом вылетели из головы. Он просто прошептал. — Я люблю тебя! Прости если можешь!..
А Вера улыбалась сквозь слезы, глядя на него. Потом подошла и обняла, прижалась к нему крепко- крепко, как тогда в танце. Слезы опять текли по щекам. Да что же я такая плакса стала, мелькнула мысль и тут же исчезла. Текут и пусть их!
Он осторожно погладил ее по волосам, словно боясь спугнуть.
— Не делай так больше, пожалуйста! — прошептала она. — Это так больно!
Он вздрогнул в ее объятьях, словно она повернула нож в ране. Она лишь теснее прижалась к нему и замолчала.
— Никогда! Никогда больше! Обещаю! — сказал он и твердо сжал губы. Если потребуется ради нее, я
