смерти сына одним из первых. Разъяренный воин бросился вперед и собирался разорвать молодого собирателя, на его пути встали Марк и Эрик. Смоленский охотник зло прошипел:
— Свалили быстро. Иначе я вам обоим гортань вырву.
— Давай, — подмигнул Эрик и молниеносно схватил отца убитого охотника за горло, сжав своим могучим кулаком его шею, он проговорил: — ты, смоленский выродок, никогда не смей так со мной разговаривать.
— Я тебя убью, — прошипел смолянин, пытаясь вырваться из цепких рук.
— Проверим, — Эрик вдруг разжал ладонь и громко крикнул: — Я, охотник Ленинградского Угодья вызываю тебя на бой. Я, Смертоносец Белой Армии буду драться с тобой за душу этого собирателя.
— Я принимаю вызов, — прохрипел смоленский охотник, схватившись за свою шею, он снова приблизился к Эрику и проговорил: — сначала я убью тебя, а потом крысеныша, которого ты защищаешь.
Бросив еще один пронизывающий взгляд на Антона, отец убитого выскочил из технического ангара. Марк тяжело вздохнул и подошел к смотрящему в пустоту Антону:
— Ты просто хорошо попал в подбородок. Удар был настолько сильным, что мозг ударился о черепную коробку с нев…
— Не слышит он тебя, — покачал Эрик головой и подошел к хрупкому собирателю. — Ничего не слышит.
Антон поднял свои голубые глаза и проговорил:
— Врач Марк, Охотник Эрик. Простите меня. Я не хотел, почему вы мне помогаете? Я же чужой вам, простой мусорщик….
— Предлагаешь тебя выставить на поединок? — грустно спросил Эрик, глядя на понурого собирателя. В этот момент он вдруг резко постарел, не изменились черты его лица, постарели его глаза, они словно выцвели и опустели. Это мановение длилось недолго, потом его взгляд снова ожил, воин схватил в охапку Антона и проговорил: — пойдем брат. Мы тебя не бросим, раз взяли, обратно не отступим. Сегодня будет трудный день.
Дядя Ваня задумчиво посмотрел на стоящего у входа в шатер Марка и угрюмо спросил:
— План боя?
— Эрик сказал, что проблем не будет. Он его в ангаре чуть не убил.
— Противник?
— Владирад. Смоленской Охотничий Ареал.
— Плохо, я видел, как он бьется, — покачал головой Главнокомандующий. — Где парень?
— В нашем доме, — коротко ответил Марк. — Эрик там же. Готовится к бою.
— Классический поединок?
— Да, — мотнул головой Марк.
— Ты свободен, — махнул рукой командующий, а затем добавил: — и позови Эрика.
Марк быстро поклонился и выскочил из шатра, бросив взгляд на холмы, в низине между которыми будет проходить бой, он отметил, что они уже почти заполнены. Быстро лавируя между повозками и какими то неизвестными тюками, телегами и шатрами, он почти добежал до шатров воинов Ленинградского Угодья, заскочив в свой дом, врач проговорил:
— Эрик, давай к отцу. Он тебя ждет.
— Подождет, — отмахнулся Эрик и провел еще раз кожаной тряпочкой по лезвию меча, прикрепленного к длинному древку, и так же меланхолично и задумчиво продолжил натачивать свое оружие.
— Врач Марк, — обратился Антон к усевшемуся рядом на шкуры воину. — Охотник Эрик не разговаривает со мной. Он сидит и точит свое оружие при этом постоянно что то бормочет себе под нос, а я хотел у Вас спросить.
— Что? — хмыкнул Марк и стал наливать себе чай из нагретого железного чайничка. — Что ты еще хочешь знать?
— Что это за оружие? — спросил Антон.
— Ну, если брать китайскую версию, то это чудовище можно назвать Гуань-дао, если брать русский вариант, то ближайшая вариация это рогатина или совня, в Белой Европе наиболее близка к алебарде. На самом деле это наше оружие, основа силы охотника, не винтовка и не кинжал наш символ. А именно Гуань-дао. Эрик так его называет, мне в принципе фиолетово, просто меч на палке и все.
— Неуч, — буркнул Эрик и снова стал задумчиво полировать лезвие.
— Есть история, — проговорил Марк. — Когда изгнанные потомки охотников отступали от оплотов, в которые их не пустили, они попали в засаду диких голодных зверей. Их маленький лагерь был окружен голодными волками, так вот, когда толпа состоящая из детей и женщин, должна была быть растерзана обезумевшими от голода тварями. Один из немногих выживших воинов по имени Ингерман, схватив вот такое вот оружие, сделанное собственными руками, в одиночку перебил двадцать тварей, разогнав остальных. Гуань-дао стало символом спасения, символом нашего возрождения. Символ охотника, одинокого воина, спасающего женщин и детей от зла. Свет огня костра, кровь из ран, кричащие дети и беснующиеся волки. Вот и есть легенда нашего Угодья. Теперь, когда воины хотят решить спор за жизнь, то происходит дуэль. Только на Гуань-дао. Это закон.
— А где теперь это Ингерман? Что с ним стало?
— Что, что… — снова проурчал Эрик. — Дядя Ваня, кто по-твоему?
— Когда воин становится белым охотником, он получает новое имя, — продолжил Марк. — Ты должен понимать, что на самом деле у нас другие имена. Но после того, как ты становишься охотником, у тебя начинается новая жизнь. Нет ни имени, ни фамилии. В нашем угодье в основном выбирают северные имена, считается, что в имени северных народов есть некая сила. При это твое имя запрещено упоминать, даже тебе самому.
— Я думал, что… — начал Антон.
— Думать надо было, когда сына лучшего мастера Гуань-дао убивал, — проговорил Эрик. — У меня всего пятнадцать боев на этом оружии.
— Ничего себе… — прошептал Антон, — ты выиграл пятнадцать смертельных схваток.
— Владирад участвовал в пятидесяти четырех, — с горькой усмешкой проговорил Марк.
Три часа спустя.
Всего собралось около шести тысяч человек, почти все жители лагеря пришли на дуэль. Слух о серьезной дуэли между сыном Главнокомандующего Ленинградского Угодья и лучшим воином смолян, на счету которого более полусотни боев распространился с моментальной скоростью, и от народа не было отбоя. Владирад ждал Эрика на месте сбора несколько часов, издалека его фигура виднелась на одном из склонов возле лагеря. Выставив флаг своего Угодья, отец погибшего застыл словно статуя. Его секундант держал в специальном ящике родовое оружие, а народ все прибывал и прибывал, когда на близлежащих холмах просто началась давка от собравшихся собирателей-ополченцев и воинов-охотников, на небольшую низину вышел Эрик. Белый охотник был одет очень легко, никаких доспехов или брони на нем не было, могучий воин был в простом свитере и белых камуфляжных штанах заправленных в устойчивые высокие ботинки с широкой подошвой, на термометре было минус двадцать, но казалось, словно Эрик и не чувствует холода. Ветра не было, лишь ярко светило солнце, озаряя поле битвы. Никаких слов, только бой. Коротко кивнув собравшейся толпе, Эрик взял из рук Марка, который выступал его секундантом, свое оружие и пошел в сторону отца убитого.
Владирад только провел ребром ладони по шее, глядя на стоящего в нескольких метрах Антона, и двинулся навстречу улыбающемуся Эрику. Остановившись в трех метрах друг от друга, воины замерли. Эрик молча улыбался глядя на своего противника, а Владирад яростно смотрел на своего оппонента. Наконец смолянин выплюнул:
— Ингерман тебе не поможет. Никто тебе не поможет.
В ответ Эрик только коротко прыгнул вперед и выбросил свое оружие словно торпеду. Удар был
