тихонько ретировался, так как посчитал, что свою порцию тумаков на сегодня я уже получил с лихвой.
'Когда же я, наконец-то, научусь разбираться в людях?' – думал я по пути домой. Вот почему умному человеку достаточно бросить один беглый взгляд на кого-нибудь (например, на меня) – и ему все сразу становится ясно и понятно. Я же смотрю на людей и вижу только руки, ноги и изредка нос на лице. Что собой представляет тот или иной индивидуум – я понимаю только через определенное время, и часто за этот период успеваю больно получить по своей многострадальной голове. А если совместить мою общую непонятливость с собственной глупостью по поводу отношений с прекрасной половиной – вообще хочется выть от разочарования в себе. Все ошибки, которые возможно сделать при общении с женщинами, я обычно с чувством глубокого удовлетворения совершаю. А уж если есть теоретический способ опозориться в глазах предмета моих воздыханий, то я обязательно воспользуюсь предоставленной возможностью – пример с Джиной лишний раз подтверждает это неправильное правило. Как с этим бороться – просто не представляю. Наверное, я думаю больше о себе и мало смотрю по сторонам, если преодолеть эту черту моего характера – все в жизни наладится.
'Надо больше уделять внимание тем дамам, которым нравлюсь я, а не тем, которые нравятся мне', – пришла в голову умная мысль,
В подъезде столкнулся с симпатичной соседкой – владелицей спаниельчика, который гордо шествовал рядом с хозяйкой. Песик при виде меня виновато вильнул хвостом, подошел и уткнулся лбом в ногу. Как только я перестал пахнуть, как хищник из мира Ворк, все собаки пришли в себя, а некоторые при этом начали испытывать передо мной что-то вроде легкого стыда – и так вот забавно извинялись. Я почесал песика между ушками, его хозяйка, участливо охая, оглядела мою несчастную физиономию, на которой светились не только глаза, но и свежие синяки, мы мило перекинулись парой слов, и я прошел мимо.
Дома, во время приема медицинских процедур, философские размышления снова посетили набитую, как боксерская груша, голову, лишний раз подтверждая мою собственную теорию – хороший удар по голове придает ускорение нейронам мозга, и они начинают быстрее двигаться, вызывая небывалый приток умных мыслей (кстати, эта гениальная идея меня посетила тоже после одного приличного хука, пропущенного во время спарринга с Андреем).
'В том ли мире мы живем?' – мысль, посетившая меня после прошлого путешествия, в котором я познакомился с принцессой Цветой и воином Громом, периодически возвращалась, смущая покой. Но в этот раз удары по моей голове, нанесенные ловкой белокурой бестией, заставили шестеренки там крутиться чуть быстрее, и я успел завязнуть в размышлениях немного глубже.
А что мы делаем для того, чтобы тот мир, в котором мы живем, стал 'нашим миром'? Как известно, раньше и деревья были выше, и люди лучше. Сейчас все уже совсем не так, и кстати – так считали, считают, и будут считать во все времена. Какой из этого следует сделать вывод? Я не знаю, но думаю – каждый из нас должен быть на своем месте. И только когда ты делаешь что-то, что считаешь важным и нужным – только тогда ты живешь полной жизнью. И естественно, когда такой период проходит (на полном накале всю жизнь продержаться невозможно – сгоришь как свечка) – остальная жизнь кажется только отголоском той, былой вехи, полной великих дел и сильных поступков.
'А что делаю я для того, чтобы этот мир стал моим?' – пришла в голову странная мысль, и на этом месте я завис в своих размышлениях. Тут как раз медицинское кресло пикнуло, сигнализируя об окончании восстановительных процедур – я встал на ноги и подошел к окну. По заливу носились яхты парусных спортсменов, в воздухе летали разнообразные механизмы. По мосту вдалеке проносились болиды – Москва кипела своей обычной жизнью, я лишний раз удостоверился в этом и продолжил размышлять.
Я делаю свое дело, которое было дано мне свыше. Можно назвать это свободным выбором, цепью случайностей, судьбой или божьей волей – суть от этого не изменится. Я делаю то, что умею делать лучше всего. В древности было проще – тот же Архимед сначала был чиновником, потом ученым, потом снова работал для города-государства Сиракузы в качестве военного инженера, а затем снова начал заниматься исключительно наукой. Великие философы побеждали на Олимпийских играх (причем в кулачных боях), а сенаторы одновременно являлись великими полководцами. Человек, командовавший первым в истории многолетним рейдом на вражескую территорию, впоследствии написал самый первый художественно- исторический литературный роман с самим собою в качестве главного героя. Развитие цивилизации такие возможности у отдельного человека отобрало. Теперь чтобы только достичь первой линии, например, в науке – надо треть жизни учить то, что успели за тысячелетия (или столетия, если это новые направления) наработать поколения людей, работающие в этой области до тебя. Следующую треть жизни ты учишься всем этим владеть в совершенстве, и только потом начинаешь что-то делать самостоятельно. Следующие за тобой в этой череде поколений плюс к этому будут изучать то, что успел наваять в этой области ты сам. Поэтому современный человек, в основном, обречен делать то, что умеет лучше всего, всю сознательную жизнь. Встречаются, конечно же, исключения, но опять же: во-первых, они только подтверждают правило, во-вторых, успешную смену деятельности возможно сделать максимум один раз – с многогранностью древности это сравнить невозможно.
Можно от такой ограниченности мучиться комплексами неполноценности, а можно сказать: 'Так решило небо', и спокойно заниматься своей работой, что я собственно и делаю. Так получается, я меняю мир только тем, что просто делаю свою работу?
'Когда придет время выбора – я это пойму', – неожиданно пришла в голову уверенная мысль, как будто вложенная откуда-то свыше. Мне стало сразу спокойно и легко. Я вдруг понял – все, что я делаю – я делаю правильно. От единения с миром и полной гармонии внутри себя слезы счастья выступили на глазах.
'Может это и есть нирвана?' – мелькнула следующая мысль, судя по легкому оттенку ошарашенности – на этот раз точно моя собственная. Тут же, чтобы окончательно сбить возвышенное состояние, зазвенел мобильник, как бы намекая: 'Рановато тебе, Тим, к нирванам с гармониями всякими душой устремляться. Ножками и ручками поработай пока…'
– Тим! Что трубу так долго не берешь, якорный батор… – заорал Саня, как только его физиономия появилась на объемном экране мобильника. – Тут такое дело нарисовалось! Ты срочно нужен!
– Если звонишь по поводу седла или камня, то приготовься – я тебя буду убивать максимально извращенным способом, каким только возможно, – скорчив злобное выражения на физиономии, прорычал я. – Сейчас специально ради этого в Интернет залезу, пороюсь на сайтах или в ЖЖ каких-нибудь серийных маньяков для повышения квалификации…
– Нет, как ты мог такое обо мне и Димочке подумать! – якобы испугавшись, завопил Александр, скорчив на своей плутовской бизнесменской роже такое честно выражение, что я позавидовал и тут же занес это чудо в память мобильника, дабы потом перед зеркалом прорепетировать и самому так научиться.
– А чего тогда тебе нужно? – не очень вежливо поинтересовался я, точно зная – эта мелкая капиталистическая акула, эдакий маленький московский катранчик, просто так звонить не будет. – Только про дружбу не говори – это будет плагиат, причем с меня самого и содранный.
– Вечер ностальгических воспоминаний тебя устроит? – хитро прищурился Александр, став чем-то похожим на дона Жуана из последней голливудской постановки, разве что благородный испанский дон в исполнении Сани оставлял впечатление того, что он гораздо больше в своей жизни ел и пил, чем фехтовал и флиртовал. – Вечер одноклассников решили организовать, пятнадцать лет минуло со времен тех дальних…
– Так совсем недавно же школу закончили, – немного обалдев от свалившихся на плечи лет, выдавил я. – Вот время-то летит…
– Во-во, – удовлетворенно проорал Александр, и потом так ненавязчиво ввернул: – Заодно с клиентом одним переговорим, он как раз в том же ресторанчике празднует что-то…
– Ладно, приду, – улыбаясь, ответил я, пытаясь представить себе лица школьных приятелей и приятельниц, некоторых из которых я не видел ровно пятнадцать лет.
– С одной стороны – встреча с одноклассниками, с другой стороны – работа, может удачное что-нибудь клиент предложит, – не сумев сразу остановиться, по инерции продолжил уговоры наш великий предприниматель.
– Сказал же, приду, – остановил я словесный поток, исходящий из уст друга, и с доброй улыбкой
