это, — что глубокий сон во время длительных космических полетов не просто замедляет процесс старения, но и содействует омоложению организма. За время путешествия к Юпитеру и обратно Флойд стал моложе.
— Так ты и правда думаешь, что мне можно лететь? Никакой опасности?
— Во Вселенной отсутствует такое понятие, Хейвуд. Просто я считаю, что у тебя нет физиологических противопоказаний. Ведь на борту «Юниверс» ты будешь находиться примерно в тех же условиях, что и здесь. Разумеется, там нет такого медицинского обслуживания, как в «Пастере», но доктор Махиндран — прекрасный врач. А если возникнут серьезные осложнения, он просто усыпит тебя и отправит обратно к нам наложенным платежом.
Именно на такой ответ и надеялся Флойд, однако к его радости примешивалась грусть. Ведь на долгие недели ему придется покинуть госпиталь, бывший для него домом в течение почти полувека, придется расстаться с друзьями. И хотя космический корабль «Юниверс» — роскошный лайнер в сравнении со стареньким «Космонавтом Леоновым» (теперь «Леонова» держат на околоземной орбите как один из главных экспонатов музея Лагранжа), элемент риска, как и в любом продолжительном космическом полете, не исключен. Особенно если корабль отправляется на решение столь необычных задач…
И все — таки он, видимо, стремился именно к такой цели, даже в свои сто три года (или, если исходить из сложных возрастных расчетов профессора Катерины Руденко, полным сил в шестьдесят пять). Последние десять лет Флойд ощущал какое — то смутное беспокойство, неудовлетворенность от чрезмерного комфорта и размеренной жизни. Хотя в Солнечной системе осуществлялось множество увлекательных проектов — и освоение Марса, и создание базы на Меркурии, и озеленение Ганимеда, — Флойд не мог найти себе цели, достижению которой ему захотелось бы отдать свои знания, свой опыт и все еще немалую энергию. Двести лет назад один из первых поэтов эпохи научно — технического прогресса устами Одиссея — Улисса выразил чувства, владевшие сейчас Флойдом:
Наши жизни сплелись.
Нас и так было мало.
Теперь
Не осталось совсем.
Каждый час, отвоеванный нами
У пучины безмолвия, тает в холодном тумане,
За которым виднеется настежь открытая дверь.
Что — то большее, чем измерение времени.
Час Нашей смерти.
Предвестник того, что начнется.
Это будет страшнее, чем жар беспощадного солнца
Наше тело погибнет.
Но разум, отдельно от нас
Будет жить в беспредельности, в вечной слепой пустоте
И стремиться за знаньем, подобно летящей звезде.
Подумаешь, «беспощадного солнца»! Да их там не меньше сорока: Улиссу было бы стыдно за него. Но следующие строфы подходили еще больше:
Может быть, нас поглотит бездонный, невидимый ров,
Эта страшная бездна, откуда не будет возврата,
Может быть, мы достигнем далекого
Острова Снов
И увидим героев, которых мы знали когда — то.
Уже многое отнято, но еще большего ждут
И мы тронемся в путь, как когда — то, когда мы умели
Двигать небо и землю.
И жили на самом пределе Человеческой силы.
Мы знаем, что нам не вернут
Нашу молодость.
Мы постарели.
И наши сердца
Ослабели от тяжести лет и ударов судьбы.
Только воля сильна.
И мы снова уходим, забыв
Обо всем. И находим.
И ищем.
И будем идти до конца.
«И находим. И ищем…» Ну что ж, сейчас он точно знал, что собирается искать и найти, так как точно знал где. Если не какая — то совершенно невероятная катастрофа, на этот раз встреча непременно состоится.
Флойд сознательно никогда не ставил перед собой этой цели и даже сейчас не совсем понимал, почему это стало столь необходимым для него. Ему казалось, что лихорадка, снова охватившая человечество — уже второй раз за его жизнь, — обойдет его стороной. Видимо, он ошибался. Возможно, дело было в том, что неожиданное приглашение присоединиться к небольшой группе знаменитостей разожгло его воображение и пробудило энтузиазм, о котором сам он уже давно забыл.
Впрочем, причина могла быть и совсем иной. Хотя и миновали десятки лет, он все еще помнил разочарование, которое испытали жители Земли от этой встречи в 1985–1986 годах. И вот появилась возможность — последняя для него, первая для человечества — восполнить упущенное, даже более чем восполнить.
В двадцатом веке приходилось возлагать надежды только на автоматические зонды. А на этот раз будет осуществлена настоящая посадка — столь же замечательное событие, каким была лунная прогулка Армстронга и Олдрина.
И воображение доктора Хейвуда Флойда, ветерана экспедиции к Юпитеру 2010–2015 годов, обратилось к таинственной гостье, возвращающейся в Солнечную систему из неизведанных глубин Вселенной. По мере приближения к Солнцу она с каждой секундой увеличивала скорость, и где — то между орбитами Венеры и Земли этой самой знаменитой из комет предстоит встреча с космическим лайнером «Юниверс», который только еще готовится в свой первый полет.
Точное место этой встречи еще предстояло рассчитать, но он уже принял решение.
— До скорого свидания, комета Галлея… — прошептал Хейвуд Флойд.
Глава 2
Первое наблюдение
Неправы те, кто утверждает, будто надо покинуть пределы земной атмосферы, чтобы насладиться подлинным великолепием небес. Даже из космоса усыпанное звездами небо не выглядит величественнее, чем с горной вершины в безоблачную ночь, вдали от огней, зажженных человеком. И хотя за пределами атмосферы звезды кажутся ярче, человеческий глаз не в силах как следует различать эту разницу; зато он может охватить единым взором все величие раскинувшейся перед ним небесной полусферы — то, чего нельзя увидеть из иллюминатора космического корабля. Однако Хейвуда Флойда вполне удовлетворял тот вид Вселенной, который открывался из его окна, особенно в те часы, когда жилая часть медленно
