духом, что считает себя последним из всех людей по достоинству. При своём смирении он доступен всем, ласков и обходителен, отвечает на вопросы каждого из беседующих с ним, будь то ремесленник, нищий или земледелец. Приняв от великодаровитого Владыки и дар научения, он дважды в день увещевает приходящих и услаждает своими наставлениями слух их, потому что говорит очень ласково. Преподавая назидания от Святого Духа, он многих своим учением склонил устремлять взор к небу, удаляться от земных сует, представлять ожидающее нас Царство и страшиться угрозы геенской, презирая земное и чая будущее.
26. Можно видеть Симеона и судией, выносящим верные и справедливые решения. Но этим и тому подобными вещами занимается он уже после девятого часа. Всю ночь и день до девятого часа проводит он в молитве; а после девятого часа сначала поучает присутствующих, а затем выслушивает прошения каждого, совершает исцеления, прекращает ссоры враждующих и, наконец, около времени заката солнца опять начинает беседу с Богом.
27. Однако, проводя жизнь в таких трудах, подвижник не оставляет попечения и о Святой Церкви: то он сражается против нечестия язычников, то сокрушает дерзость иудеев, то рассеивает сборища еретиков; иногда пишет послания об этом самому царю, иногда в начальствующих возбуждает ревность по Богу, а иногда убеждает и самих пастырей церквей, чтобы они проявляли больше заботы о своей пастве.
28. Я рассказал весьма о немногом, думая в капле показать дождь и на кончике пальца дать попробовать сладость мёда. События, подобные рассказанным, на устах у всех; я же, начиная сей труд, не ставил своей задачей описать всё, но хотел в немногих словах изложить то, что свойственно каждому подвижнику. Вероятно, и другие будут писать о Симеоне, и напишут гораздо больше меня. Если он проживёт еще, они, конечно, поведают о нём гораздо больше чудес. А я желаю только одного: чтобы и мне, при помощи молитвенного труда, постараться пребывать в благих подвигах. Я молю Бога, Который есть Наисовершеннейший и Наидобродетельнейший, чтобы Он укрепил жизнь мою и направил её по образу жизни Евангельской.
(Свершив множество чудес, оставаясь непобедимым и под палящими лучами солнца, и под стужей зимних морозов, и под мощными порывами ветров, не сгибаясь и под тяжестью немощей человеческого естества, преподобный, когда пришло время соединиться со Христом и стяжать венец безмерных подвигов, своей смертью показал всем неверующим, что он — тоже человек. Однако и после кончины своей Симеон остался непреклонным: душа его взлетела на небо, а тело даже тогда не упало, но продолжало прямо стоять на месте подвигов, как непобедимый борец, старающийся не касаться земли ни одним из своих членов. Так победа пребывает вместе с подвижниками Христовыми и после смерти. И вот исцеления различных болезней, чудеса и сила Божиих явлений, как и при его жизни, свершаются теперь не только у гробницы, где покоятся святые останки Симеона, но и у памятника великолепного и многолетнего подвига его. Я говорю о великом и славном столпе праведного и достохвального Симеона. О его святом заступничестве мы постоянно молимся, чтобы и сами мы, блюдущие веру православную, и весь город, и вся страна были спасены его предстательством. Да осенит всех нас имя Господа нашего Иисуса Христа! Да сохранит Он нас от всякой беды: и от пагубы небесной, и от нашествия врагов. Господу же слава во веки веков!)
XXVII. ВАРАДАТ
1. Подобно тому как общий враг рода человеческого изобрёл множество путей зла, стараясь погубить всё естество человеческое, так и питомцы благочестия придумали многие н различные лествицы для восхождения на небо. Одни из них подвизаются совместно, соединяясь между собой в общества (бесчисленно множество таких сообществ!), и таким образом стяжают себе нетленные венцы, достигая желанного восхождения на небо. Другие, избрав жизнь уединенную и желая беседовать с одним только Богом, лишают себя всякого утешения человеческого и получают этим способом победные венцы. Иные из них славословят Бога, живя в хижинах, другие — в шатрах, а третьи проводят жизнь в пещерах. А многие (о некоторых из них мы уже упоминали) не хотят даже иметь ни пещеры, ни хижины, ни палатки, но, живя под открытым небом, переносят все превратности погоды: то мерзнут от сильнейшего холода, то опаляются солнечными лучами. У этих последних подвижников жизнь опять же различна: одни постоянно стоят, другие — иногда стоят, а иногда сидят. И еще: одни окружают себя какой?нибудь стеной и уклоняются от встреч с посторонними, а другие лишают себя всякой ограды и предстоят глазам всех, желающих их видеть.
2. Все это я счел теперь необходимым перечислить, приступая к описанию жизни Варадата, который также изобрёл для себя новый образ мужественного терпения. Сначала, затворившись в небольшом домике, он долго наслаждался одним только Божественным утешением. Затем, переселившись на близлежащий утёс, устроил из дерева небольшой и несоразмерный его телу ящик, в котором и проводил жизнь в постоянно согбенном положении, ибо ящик был ниже его роста. Кроме того, этот ящик не был сколочен из досок, а представлял собой подобие решета и походил на ограду, имеющую широкие отверстия для света. Поэтому Варадат не был защищен ни от дождей, ни от солнечного света, но терпеливо переносил и то и другое, подобно тем подвижникам, которые живут под открытым небом, но превосходя их тяжким заключением своим.
3. Проведя в том ящике долгое время, Варадат, наконец, покинул его, убеждённый блаженным Феодотом, который тогда занимал первосвященническую кафедру Антиохийскую, и начал подвизаться стоя. Он стоял с постоянно воздетыми к небу руками, непрестанно славословя Бога всяческих. Всё тело у блаженного покрыто было кожаным хитоном: только около носа и рта было оставлено небольшое отверстие для дыхания, чтобы через это отверстие вдыхать в себя воздух, без которого природа человеческая жить не может. И такие труды Варадат переносил, не только не имея крепкого сложения, но будучи подвержен многим болезням: горячее усердие заставляет трудиться и того, кто не в силах трудиться.
4. Обладая умом рассудительным, Варадат даёт прекрасные ответы на все вопросы приходящих к нему, и его доказательства правильнее и сильнее доказательств тех, кто изучал диалектику Аристотеля. Но пребывая на высоте добродетели, он не позволяет уму своему высоко возноситься, а принуждает его как бы ползать долу, у подножия горы, ибо знает, какой великий вред душе человека может причинить ум, воспламенённый гордыней. Таково вкратце любомудрие сего мужа. Дай Бог, чтобы, возрастая в этом любомудрии и благочестии, Варадат достиг, наконец, цели своего ристалища. Ибо слава святых победоносцев есть общая радость всех людей благочестивых. Мне же да дарует Господь молитвами великого подвижника отстоять не так далеко от этой горы и по временам восходить на неё, чтобы наслаждаться созерцанием святых старцев.
XXVIII. ФАЛЕЛЕЙ
1. Не могу умолчать и о Фалелее, являющем собою не менее дивное зрелище. Ибо я не только слышал рассказы других о нём, но и сам был очевидцем этого необычайного зрелища. На расстоянии двадцати стадий от Гавал (небольшого, но красивого городка) высился один холм, на котором издавна существовало идольское капище. На холме этом, оскверняемый многими жертвами идолам, Фалелей построил себе небольшую хижину. По рассказам, язычники служили здесь бесам потому, что жертвоприношениями надеялись укротить их жестокость, ибо они причиняли вред многим — и прохожим путникам, и окрестным жителям, причем не только людям, но и ослам, мулам, коровам и овцам, не враждуя против скота, но через
