Каждый год клуб «Маринованный огурец» устраивает сборище под названием «Глупости из морозилки», но на этот раз они превзошли самих себя.

Грэди Килгор переоделся Ширли Темпл и спел «О чудесный мой кораблик-леденец». Надеюсь, все заметили, какие красивые ноги у нашего шерифа?

А моя дражайшая половина Уилбур Уимс исполнил «Красный парус на закате». По-моему, он спел хорошо, но тут я, конечно, не судья. Ведь мне приходится каждый Божий день слушать, как он распевает под душем. Ха-ха!

Самыми потрясными шутками были признаны две пародии: на преподобного Скроггинса в исполнении Иджи Тредгуд и на Весту Эдкок в исполнении Пита Тидуэлла.

Опал делала прически и грим, а Нинни Тредгуд, Бидди Луис Отис и ваша покорная слуга занимались костюмами.

Так называемого «опасного зверя» в сценке про Матт и Джеффа изображал не кто иной, как бульдог доктора и миссис Хэдли по кличке Ринг — ему на морду надели противогаз.

Все сборы пойдут в рождественский фонд на нужды Полустанка и Трутвилля.

Хорошо бы поскорее покончили с этой войной, мы ужасно соскучились по нашим мальчикам.

Кстати, Уилбур на днях пытался записаться в армию. Слава Богу, он оказался слишком стар и у него нашли плоскостопие, иначе у нас возникли бы серьезные проблемы.

Эвелин снова набрала весь вес, который скинула за время диеты, плюс ещё восемь фунтов. Она была ужасно расстроена этим обстоятельством и даже не заметила, что миссис Тредгуд опять надела платье наизнанку.

Они поедали одну за другой конфеты из пятифунтовой коробки «Божественных сливочных помадок», как вдруг миссис Тредгуд сказала:

— Я могла бы убить за кусочек масла. Этот их маргарин на вкус точь-в-точь топленый свиной жир. Мы столько его съели во время Великой депрессии, что меня от него мутит. Вот и приходился жевать сухие тосты с яблочным повидлом.

Насколько я помню, Иджи и Руфь купили кафе в 1929 году, как раз в разгар депрессии, но маргарином, по-моему, у них и не пахло. По крайней мере, я не помню, чтоб мы его ели. Странно, весь мир страдал от голода, а для меня эти годы в кафе кажутся сейчас самыми счастливыми, хотя всем тогда приходилось трудно. Мы были счастливы и не даже не догадывались об этом.

Сколько ночей мы провели в кафе, слушая радио! Мы слушали Фиббера Макги и Молли, Эмоса и Энди, Фреда Аллена… Ой, всех и не упомнишь, но они были такие душки! Эти нынешние программы по телевизору я просто не перевариваю: только и делают, что палят из пистолетов да оскорбляют друг друга. Вот Фиббер Макги и Молли друг в друга не стреляли. Эмос и Энди, правда, чуть-чуть постреливали, но это было смешно. И цветные по телевизору сейчас не такие славные, как раньше. Сипси шкуру бы спустила с Большого Джорджа, если бы он говорил так, как они в кино сейчас разговаривают.

Да и не только в кино. Миссис Отис однажды в супермаркете сказала цветному мальчишке, что даст ему десять центов, если он поможет ей донести сумки до машины. И что вы думаете? Он злобно глянул на неё и пошел себе дальше. Да если бы только цветные так себя вели! Помню, ехали мы как-то с миссис Отис, а она взяла да и врезалась в кучу тележек у магазина. Сзади начали ужасно сигналить, и некоторые люди, когда нас объезжали, показывали нам палец. Никогда раньше не видела подобного безобразия. Уродство какое-то, иначе и не назовешь.

Я даже новости перестала смотреть. Сплошные драки, надо этим мальчишкам давать успокоительное, чтоб хоть на время утихомирились. Вроде того, что дают мистеру Данауэю. Я думаю, во всем виноваты новости. Будоражат людей, вот все и ходят обозленные. Когда передают новости, я просто выключаю телевизор.

Последние лет десять я все время смотрю религиозные передачи. Там в гостях много умных людей бывает. Я им всегда денег посылаю, когда есть лишние. Каждый вечер с семи до восьми я слушаю «Встречи с проповедником». Еще люблю «Устный экзамен Робертса» и Клуб семисот. Мне там почти все нравятся, кроме той накрашенной женщины, да и она была бы ничего, если б не рыдала все время как истеричка. От счастья она плачет, от несчастья тоже плачет. Клянусь, она умеет пускать слезу в любой момент, раз — и готово: ревмя ревет. Вот кому гормоны-то нужны.

Кого я не люблю, так это таких проповедников, которые все время орут. Не понимаю, зачем так кричать, когда у них микрофон есть. Как начинают вопить — все, сразу выключаю.

И знаете ещё что, юмор в газетах теперь совсем не смешной. Я помню, всегда хохотала, когда читала «Бензиновую улицу» или «Крошку Билли Винки». А Малютку Генри я просто обожала. Ох и номера откалывал этот Генри!

Даже не верится, что и сейчас есть счастливые люди, такие же счастливые, как в прежние времена. Теперь на улице радостного лица не встретить, по крайней мере, я не встречаю. Когда Фрэнсис возил нас в парк, я сказала миссис Отис: «До чего же у всех скучные, кислые физиономии, даже у молодых».

Эвелин вздохнула:

— Интересно, почему люди стали такими злыми?

— Ой, да это везде так, милочка, во всем мире. Скоро же конец света. Кто знает, может, мы и дотянем года до двухтысячного, но я что-то сомневаюсь. Знаете, я многих хороших проповедников слушала, и все они уверяют, что время наше близится к концу, говорят, что так в Библии сказано, в Апокалипсисе… Разумеется, они не могут знать наверняка. Да и никто не знает, кроме Господа нашего.

Не знаю, сколько ещё Господь отпустит мне жизни, но, думаю, не слишком много, сами понимаете. И поэтому я теперь каждый день живу, как последний. Хочу быть готовой. Вот почему я не осуждаю мистера Данауэя и Весту Эдкок. Живи сам и дай жить другим.

Эвелин почувствовала, что должна задать вопрос.

— А что с ними такое?

— Они думают, что влюбились друг в друга, по крайней мере, так всем говорят. Ох, видели бы вы, держат друг друга за ручку да целуются по углам. Дочь мистера Данауэя каким-то образом пронюхала об этом, примчалась и стала грозить, что подаст в суд на приют. Назвала миссис Эдкок развязной девицей, представляете!

— Быть этого не может!

— А вот и может, милочка! Вопила, что у них пытаются отнять папочку. Такая была шумиха, и мистера Данауэя забрали домой. Наверное, боялись, что он попытается вступить с миссис Эдкок в определенные отношения. Я думаю, все это из области мечтаний. Джинин сказала, что он давным-давно потерял к этому способность и теперь даже мухи не обидит… Ну обнимутся, ну поцелуются разок — другой, тоже мне катастрофа. А у Весты теперь сердце разбито. Неизвестно, что она может выкинуть.

Да, скажу я вам, от скуки тут не помрешь.

Эвелин согласилась:

— Похоже, вы правы.