челнока, позволив обойти все досмотры и проверки. От Отдела на контроле дежурил молодой сотрудник, для которого завели отдельную стойку, на него мой золотой жетон произвел достаточное впечатление для того, чтобы он не задавал лишних вопросов, но при этом продолжал называть меня 'сэр'.

Он даже помог мне закинуть сумки в хорошо знакомый мне аэродромный 'транспорт', которому я так и не смог придумать названия, и вскоре я уже сидел в пассажирской кабине 'Геркулеса', попивая минеральную воду. Со мной с острова вылетало еще пятнадцать человек, вполне оживленно обсуждавших недавнее нападение на аэродром. Как я и думал, картина нападения обросла многочисленными слухами и подробностями, а вот факт того, что уведены 'ворота', никем не упоминался. Значит, руководство Ордена предпочитает держать это в тайне. Зачем? Только по одной причине – они намерены идти на переговоры. О чем? Догадаться не сложно, о том, чтобы излишняя 'распространенность' ворот не обрушила рынок стоимости услуг. Вроде как 'вы для себя пользуйтесь, но для кого-то еще – упаси боже, или по одной цене с нами'. А обижаться Орден не умеет. Обижаться не выгодно, это не эффективно и не приносит прибыли.

Еще говорили о захвате Диких островов, хотя и меньше. Оказывается, почти все сидевшие в самолете в той или иной форме были причастны к транспортировке или переработке нефти, и теперь, когда растаяли надежды на прямой доступ к нефтяному полю, эта команда летела на материк на какое то большое совещание для выработки новой стратегии.

Сам же я в разговоре не участвовал, отделываясь ничего не значащими фразами, когда ко мне обращались, а допив минералку, сразу же уснул, как я обычно в полетах делаю.

Самолет коснулся ВПП на аэродроме в Порто Франко ровно в полдень. В пятнадцать ноль-ноль, по местному, позволю себе напомнить. Пробежав положенное расстояние по бетону, он замедлился реверсом и тормозами, и зарулил на привычное место в 'орденском' уголка аэродрома, куда не было ходу частным самолетам.

К самолету подъехал такой же 'транспорт', как и на острове, и все пассажиры с багажом погрузились в него. 'Транспорт' доставил нас к кучке строений на выезде с аэродрома, у самых ворот. За воротами стояли несколько машин с водителями, видимо, кого-то поджидавших, но меня не ждал никто, и я решил взять напрокат 'Сузуки Сантана', он же 'Самурай' испанской сборки. Отдал за него сорок экю за два дня, и машину выгнали со стоянки за воротами. Я подхватил с земли свои сумки и направился к машине, возле которой меня ждал подросток в зеленой кепке с логотипом прокатной компании. Мог бы и помочь, между прочим, чем так стоять.

Я вышел через калитку и пошел вдоль ряда стоявших вдоль сетчатого забора внедорожников. Это не остров, здесь снова торжествует стиль 'милитари' в автомобилях, практичный и понятный. И машины были как на подбор – простые, грубые, защитных цветов.

Я обратил внимание, что возле одного не нового, открытого 'сто десятого', в военной комплектации и с военной окраской, стоят трое, как будто ожидающие кого-то. На первый взгляд, ничего необычного в этом не было, но если подумать… Чаще встречать приезжают по одному, а тут сразу трое. И смотрят они странно. Не на меня. Я же сейчас один иду по стоянке, кроме меня, здесь ничего не движется, и я невольно привлекаю взгляды. Из троих как минимум двое должны были бы на меня глазеть – мужик с двумя тяжелыми сумками, идущий мимо них. А если на меня не смотрят, то не смотрят только специально. А зачем кому-то специально делать вид, что он не обращает на тебя внимания?

Не нравится мне это. Сейчас я пройду мимо них, а они по-прежнему не смотрят. И друг с другом не болтают. А как пройду, так они и исчезнут у меня из поля зрения. Я напрягся, но виду не подал. Дальше стоит закрытый старый военный 'геландеваген', если чуть приблизиться к машинам, то я смогу разглядеть отражения 'молчаливой троицы' в его плоском боковом стекле.

Но заставило меня среагировать не отражение, а звук. Изображение дернулось чуть позже, но звук взводимого большим пальцем курка не спутаешь ни с чем. Кого-то подвел инстинкт, отработанный до автоматизма. Кто-то схватился за пистолет и либо довзвел его, или перекинул предохранитель, где тот совмещен с довзводом ударника, например. Неумышленно, пальцы сами делают всю работу, без участия разума. Я просто разжал руки, уронив сумки в пыль, и нырнул головой вперед за угловатый борт 'геландевагена', одновременно выхватывая из наплечной кобуры 'Хеклер'. До набедренной кобуры из такой позиции тянуться сложнее. Пластиковая рукоятка 'Хеклера' как влитая легла в ладонь, указательный палец лег вдоль предохранительной скобы. Полезный инстинкт, меньше риск пальнуть в самого себя, вытаскивая пистолет из кобуры или убирая его. Я упал на одно колено, одновременно поворачиваясь назад и вскидывая оружие.

Захлопали выстрелы, брызнуло осколками закаленного стекла заднее и боковое стекла 'геландевагена', пули выбили искры из задней стойки, но я был уже ниже линии прицеливания и прикрыт машиной. Если бы против меня были любители, то они бы так и продолжали палить, пока магазины не опустеют, но эти так делать не стали. Как только я исчез из поля зрения, выстрелы прекратились. А я тоже был готов открыть огонь с неожиданной для них позиции, пистолет лежит в ладонях, направлен в цель. Осталось только сместиться левее и привстать… Я вскочил, вылавливая цель через разбитое заднее и боковое окно немецкого внедорожника, будучи частично сам прикрыт запасным колесом, и сразу же прижал спуск, как только чей-то силуэт оказался у меня на мушке. Два быстрых выстрела, 'бам-бам', даже не в голову, а в силуэт. Попал или нет – не знаю. И тут же рывок правее, я высовываюсь из-за задней стойки 'Мерседеса', и почти очередью выпускаю над бортом открытого 'сто десятого' весь остаток магазина, все десять пуль, заставив противников нырнуть за борт. Толстый металл бортов военной версии 'Лэндровера' – отличная защита от пуль 'Глейзер', которыми заряжен мой пистолет. Они даже самый легкий бронежилет пробить не способны, плющась, разваливаясь и застревая в слоях кевлара.

Теперь я должен сделать что? Правильно, нырнуть в укрытие, достать запасной магазин и продолжить бой. Результат боя? Девяносто процентов за то, что я покойник, а десять процентов на то, что противники – клинические идиоты. Их трое, я один, дистанция боя – метров пять- шесть, обойти меня с флангов – никаких проблем. Поэтому я поступил так, как от меня не ожидали. Я швырнул опустевший 'Хеклер' левой рукой через борт 'Лэндровера', туда, где укрылись мои противники, и, что было сил, заорал: 'Fire in the hole!'[28], что вполне равносильно нашему 'Граната!', а затем и 'Граната!' проорал. И в ту же секунду я правой рукой выдернул из набедренной кобуры 'Гюрзу'.

Вот кому и металл бортов не помеха, и даже блок цилиндров. Моя правая ладонь плотно сжала шершавый пластик рукоятки, утопив автоматический предохранитель на задней ее стенке. Я услышал, как с гулким ударом завершивший свой полет 'Вальтер' угодил в борт следующей за 'Лэндровером' машины, и сидевшие в укрытии противники не раздумывая метнулись в стороны. Инстинкты в такой кутерьме опережают рассудок, и даже если против тебя самый-самый лучший профессионал, но тебе удалось задействовать в дело его инстинкты – победа будет за тобой. Если ты задействовал их в нужном для себя направлении, разумеется.

Если ты слышишь крик 'Граната!' и что-то тяжелое у тебя за спиной падает на землю, ты либо рванешься в укрытие, либо, если ты сверх-хладнокровен и сверх-рассудителен, ты обязательно обернешься, чтобы гранату отбросить, вытолкнуть ее из своего укрытия, пока горит замедлитель, не дать ей изрешетить тебя осколками. А между нами всего пять метров, это дистанция боя, на которой все решают доли секунды, а несколько секунд я только что выиграл в свою пользу.

Я рванул правее, одновременно упирая правую ладонь с пистолетом в левую, и наводя ствол на угол борта 'Лэндровера', а указательным пальцем правой руки выбирая слабину спускового крючка. Смещаюсь боком, как боксер двигается по рингу, чтобы суметь быстро отскочить назад, если что-то пойдет не так. Но все так, как я и рассчитал. Прямо на меня, пригнувшись, рванул из укрытия человек в хаки, и я поймал его голову в прицел. Дважды дернулся пистолет в ладони, обе пули попали ему в