аванс старшего мастера, накупил этого вина и запрятал в платяной шкаф. Бутылок 20 притащил, не меньше, по 85 Гул'ов - думал, хватит на месячишко. Но 'гул' шёл по общежитию всего один день, гульбище и гулянка тоже. Вот сколько хороших слов происходят от моей фамилии! Вылакали соседи по общаге мой 'выгодный' портвейн одномоментно, и я сам угощал им 'рабочих', после того, как 'пропустил' бутылки две сам. Пили за новый критерий, за великого учёного-спиртоведа, за Молдавию - родину самого выгодного вина. На халяву, говорят, и уксус сладок! Выпили столько, что и тошнило многих красным. Сперва испугались, думали, что кровь горлом пошла. Но потом вспомнили, что пили красное, и успокоились.
Я же сделал для себя важный вывод - нельзя покупать сразу много спиртного, а только по мере расходования. Вы видели когда-нибудь, чтобы ханыги-алкаши, которые тусуются возле винных магазинов, сразу покупали бы много? Нет, они роются по карманам, достают мелочь, считают, роняют монеты на снег, потом набирают нужную сумму и покупают бутылку. Выпьют на троих и начинают снова шарить по карманам, и ведь наскребают-таки! И так по нескольку раз! Значит, деньги у них исходно были, ведь не выросли же они сами в карманах. Но не купили они, к примеру, сразу три бутылки, чтобы не разливать по капле каждую по трём стаканам, а гордо и независимо выпить из горла каждый - свою! Ханыги - люди опытные, они-то в своём деле соображают!
И ещё одно полезное нововведение было сделано в питейную практику нашей комнаты. На сей раз - секретное. Так как число наших посетителей с бутылками резко уменьшилось, то нужно было подумывать об увеличении 'налога' с посетителей. Для этого я принёс из лаборатории стеклянную мензурку, на которую нанёс стеклографом чёрточки с надписями: 'на двоих', 'на троих', 'на четверых' и т.д.
Допустим, приходят к Серафиму или ко мне двое с бутылкой. Договариваемся делить 'на троих': переливаем в стакан одному - раз, потом другому - два, а остаток - себе в железную кружку. Но чёрточки-то я провёл чуть ниже реальных значений объёмов, поэтому остаток оказывался больше, чем по расчету. Особенно большой выигрыш был, когда приходилось делить бутылку на много доз. Свою кружку делящий до конца не выпивал, а сливал в 'общак' - на 'чёрный день'.
Особенно хорошо это получалось у дяди Симы. Он на корню пресекал всякое недоверие посетителей, а если те артачились, привычно спускал их с лестницы. Так что, на ухудшение условий существования мы отвечали привычкой русской смекалкой и сноровкой.
О выгодах спорта и споров
Но, тем не менее, о новых пополнениях спиртного думать было нужно, что мы всё свободное время и делали. Помог, как обычно, случай. Как-то заказал Серафиму починить свой будильник начальник конструкторского бюро ЦНИИС Фёдор Иванович Зайцев - фигура колоритная. Участник войны, 1909 года рождения, с орденами и медалями, он имел высокий рост и ещё более высокий вес - явно выше центнера. Ходил он, гордо выпятив грудь, имея на это все основания - начальник КБ, фронтовик и самый сильный человек нашего институтского городка. 52 года - расцвет мужской силы, он был завидным женихом, но таким и остался, потому, что хоть и любил женщин, но жениться и терять свободу не хотел.
Меня заинтересовало, почему он считался самым сильным человеком в городке. На это Серафим пояснил, что у него дома есть тяжёлая штанга, и он её, к ужасу соседей (квартира у него была коммунальная), иногда поднимает. Ужасало соседей не то, что он её поднимал, а то, что она иногда падала, сотрясая весь дом до фундамента. Узнав про штангу, я потерял покой и упросил Серафима 'свести' меня с Зайцевым, желательно у него дома. Случай такой представился - Серафим договорился занести готовый будильник Зайцеву прямо на дом.
Пошли втроём - Серафим, Володя Ломов и я. Зайцев был явно недоволен большим количеством гостей. Так бутылку - плату за будильник - распили бы вдвоём, а так - волей-неволей приходилось делиться. Серафим познакомил меня с Зайцевым, я рассказал ему, чем занимаюсь в ЦНИИСе. Зайцев слышал про 'чудо-скрепер' и сразу зауважал меня, как изобретателя.
Но душа моя рвалась к штанге и я, наконец, увидел её. В углу комнаты лежал самодельный спортивный снаряд, достаточно профессионально изготовленный. Фёдор Иванович, заметив мой интерес, рассказал, что сконструировал штангу сам, изготовили её на Опытном заводе, и весит она до 105 килограммов.
- Но поднимаю я килограммов пятьдесят-шестьдесят, - пояснил Зайцев, - а больше боюсь: упадёт. Соседи загрызут!
По дороге я намекнул Серафиму, что хочу 'сразиться' по штанге с Зайцевым на бутылку. Серафим не одобрил моего намерения - он не знал про моё спортивное прошлое, а фигура Зайцева внушала ему уважение. Но ради бутылки (безразлично с чьей она будет стороны!) он решил подыграть мне.
Я подошёл к штанге - там было килограммов пятьдесят, неумело подобрал её с пола. Сказал, что она лёгкая, и её поднять - раз плюнуть. Зайцев подошёл к штанге, важно поднял её на грудь и выжал. Я понял, что больше шестидесяти ему не поднять, и стал рваться в бой.
- Молодой человек, вы можете получить грыжу, ведь вы никогда не поднимали штанги, - убеждал меня Зайцев, - да и по фигуре вы худенький, субтильный :
- Это я-то 'субтильный'? - рассвирепел я и предложил Зайцеву обидный спор на бутылку - кто больше выжмет. При этом вытащил из кармана трёхрублёвку и выложил её на стол. Зайцев покачал головой и осудил меня за такую безрассудность - спорить на жим, с ним, с самим Зайцевым - самым сильным человеком городка? Недальновидно! Но вызов принял. Немалую роль сыграл здесь Серафим, подзадоривший Зайцева, что какой-то 'субтильный' мальчишка смеет спорить с ним, самим Зайцевым :
Он выжал пятьдесят пять килограммов, затем взял на грудь шестьдесят, но выжать не смог. Он мял себе мышцы на руках, сетовал, что 'пошёл на вес' без разминки, что дал втянуть себя в авантюру. Он даже не ожидал, что я подойду к шестидесяти килограммам, и пытался не позволить мне это сделать. Бедный Фёдор Иванович боялся, что вес меня 'сломает'. Серафим и Володя взялись меня страховать, и Зайцев уступил.
Я, призвав всю свою фантазию, как можно только непрофессиональнее взвалил штангу себе на грудь, и, боясь рассмеяться, с колоссальным трудом выжал её. Зайцев был поражён. Этого он никак не ожидал.
- Чем вы берёте вес? - Зайцев недоумённо пожимал плечами, - ведь у вас же нет мышц! И он попытался пощупать мои бицепсы с трицепсами, но я уклонился, опасаясь разоблачения.
- Не люблю, когда мужиков лапают, не принято у нас на Кавказе! - соврал я. Что принято на Кавказе, я уже хорошо знал!
Зайцев выложил свой трояк, Володя побежал в магазин, прихватив и мою бумажку. Протесты не помогли - 'за подыгрывание и страховку' - шепнул Володя, и через несколько минут уже прибежал обратно с двумя бутылками 'Старки'. Двадцать четыре копейки он добавил от себя! Невероятная щедрость!
Трёх бутылок - одной - за будильник, другой - выигранной и третьей - за 'страховку', вполне хватило для дружеского застолья. Фёдор Иванович любил закуски, и они у него всегда водились - сыр, колбаса, икра баклажанная, 'Лечо' - всё это для нас было лакомством.
- Чем вы берёте такой вес? - повторял Зайцев мне свой вопрос, и я отвечал ему:
- Головой надо работать, головой! - отвечал я и постукивал себя по лбу. Все смеялись.
Подвыпив, Зайцев обещал потренироваться и взять у меня реванш. Он сказал, что не уступит своё звание 'самого сильного человека городка' субтильному, хоть и умному юноше. Я понял, что ещё несколько бутылок, причём с хорошей закуской - наши!
Замечательная русская черта - отыгрываться. Как говорится в пословице: 'Не за то отец сына бил, что играл, а за то, что отыгрывался'. Так вот, многоопытный Зайцев несколько раз присылал мне вызовы на поединок, и я всегда выигрывал с минимальным перевесом, выжимал решающий вес с таким трудом, с такими мучениями, что под конец не выдержал. Когда количество побед перевалило за пять, мне стало стыдно, и, невзирая на протесты Серафима и Володи, я набрал на штангу полный вес - 105 килограммов, взял на грудь и с лёгким толчком сделал 'швунг'. Неспециалист не отличит его от жима, и 'самый сильный человек городка' был повержен - физически, а главное - морально.
Он никак не мог представить себе, что я - мастер спорта по штанге, почти кандидат на мировой рекорд в жиме. Да я и не рекламировал себя ни ему, ни Серафиму. Пусть думают, что я 'головой работаю', применяю какую-то неведомую теорию для поднятия тяжестей.
Больше Зайцева побеждать было нельзя, но я снял эскизы с его штанги и, пользуясь связями
