Кучу земли нужно было вывезти подальше и рассыпать - для этого стояла лошадь с телегой. Одной бочки воды не хватило бы, и на этой же телеге мне пришлось бы привозить воду из озера. На это давался целый день и двести рублей оплаты. Архипов должен был заехать часов в шесть и проверить работу.

Я почесал голову и понял, что не в коня корм. Работу эту я не осилю, а уж Архипов разнесёт 'парашу' по всему совхозу. Тогда я (даром, что ли отличник!) решил схитрить. Я вылил бочку воды в глину и размешал ее, затем засыпал лопатой кучу земли обратно в фундаментную яму, и как следует утрамбовал её ногами. Небольшой остаток разровнял по полу конторы. Затем уложил сверху один слой саманов, обильно смазанный глиной и даже отштукатуренный ею же сверху. Остальные саманы набрал в телегу и отвёз подальше, свалив в овраг, а затем улёгся отдохнуть на траву близ строящейся конторы и заснул.

Забегая вперёд, расскажу, что на следующий год сюда приехали наши же студенты, но курсом младше. Так вот, бригада, которая достраивала контору, рассказала мне, как чертыхался Архипов, когда поставленная на мой фундамент печь осела и покосилась так, что чуть не свалилась. Пришлось разбирать печь и перекладывать фундамент.

Проснулся я оттого, что кто-то будил меня. - Неужели, Архипов! - в страхе подумал я, но будили меня очень уж нежно, явно не по-Архиповски. Открываю глаза: надо мной сидит женщина в косынке, загорелая, глаза голубые, улыбается. Зубы - как у всех местных - находка для стоматолога.

- Я - Ульяна, - представилась она, - подойду, думаю, посмотрю, не помер ли. Вижу - здоров!

Увидев, что я в порядке, Ульяна улыбалась всё шире и шире.

- Может за здоровьечко самогончику по чуть-чуть? - подмигнув, предложила Ульяна и, раскрыв холщёвую сумку, показала горлышко бутылки, заткнутое газетной пробкой.

Я поднялся и осмотрел Ульяну. Надо сказать, что снизу она казалась привлекательнее. Маленького роста, крепышка, лет тридцати, Ульяна была скорее не загорелой, а вся в коричневых веснушках. Нос - чухонский, губы обветренные. Настроение упало, но сразу поднялось при мысли о самогоне, а возможно, и закуске. Как-никак - весь день без обеда!

Мы уселись на цоколь, Ульяна постелила газету, поставила бутылку и один гранёный стакан. Затем положила на газету нарезаного солёного сала, полбулки хлеба и несколько огурцов.

- Стакан-то один всего, - виновато улыбнулась Ульяна. Но я быстро налил самогон в стакан, вручил его Ульяне, а сам взял в руки бутылку.

- У нас на Кавказе, откуда я приехал, пьют только из бутылки! - уверенно соврал я.

- Так ты тоже с Кавказа? - радостно удивилась Ульяна, - ты что, не грузин ли? Слово 'тоже' насторожило меня, но я бодро доложил:

- Грузин - первый сорт - мегрел называется, мы на Чёрном море живём, - хвастался я, хлопая себя кулаком в грудь, совсем как это делает самец гориллы, который, правда, живёт ещё несколько южнее.

Мы выпили за здоровье, как предложила Ульяна, потом - за встречу, а последнюю - уже за любовь. Меня поразила метаморфоза, которую, я испытал тогда впервые в жизни. До первого глотка Ульяна, как я уже говорил, казалась мне невзрачной, даже некрасивой женщиной, намного старше меня. После первого тоста, я стал находить её загадочной незнакомкой, этакой пастушкой, забредшей к соседнему пастушку на посиделки. После второго тоста Ульяна преобразилась в красивую мулатку, необычайно привлекательную и сексуальную. Обнимая её за талию, я ощутил здоровую упругость сильного тела, созданного как будто специально для плотской любви. Тогда я ещё не знал народной мудрости: 'Не бывает некрасивых женщин, бывает только мало водки!' Солнце грело, но не пекло, вокруг конторы была зелёная густая трава, поодаль - кусты.

Мы выпили по третьему разу и как-то вместе встали. Обняв друг друга за талии, мы, пошатываясь, пошли в известную одним нам нам сторону. Я пошатывался больше (наверное, больше выпил, или привычки было меньше!), но Ульяна твёрдой рукой направляла моё движение в нужную нам сторону - к кустам.

Как голодные звери набрасываются на свою добычу, как вольные борцы горячо схватываются друг с другом после сигнала судьи, так и мы с Ульяной необузданно повалившись на траву, обхватили друг друга всем, чем можно было только обхватить. Задыхаясь и рыча, мы срывали друг с друга одежды, стараясь не очень повредить их, так как помнили, что надо будет ещё и одеваться :

Опыта подобных встреч у меня ещё не было, но как-то всё получилось само собой. Вот она - сила инстинкта! Вокруг никого не было, но я всё же прикрывал рот Ульяны рукой - мне казалось, что её финальный вопль слышен аж в нашем амбаре. Затем мы разом откинулись друг от друга и, лёжа на спинах на прохладной траве, дышали так тяжело, как будто выполнили всю работу, порученную мне прощелыгой Архиповым.

Постепенно наше дыхание стало ровнее, реже; мы снова посмотрели друг на друга - и снова в бой. Второй раунд был поспокойнее, но и подольше.

- Ты не очень-то вопи подконец! - попросил я Ульяну, - десятник скоро должен подойти, как бы не услышал, гад!

Ульяна, страдальчески улыбаясь, кивнула, но обещания своего не сдержала :

Архипов пришёл, как и обещал, в шесть. Увидев выполненную работу, он потоптался на фундаменте, похвалил его, но, посмотрев на меня уставшего и всего взмокшего, выжатого, простите за банальность, как лимон, даже пожалел:

-Ты уж так не убивался бы, завтра можно было бы закончить!

- Я - человек слова! - был мой ответ Архипову, - и к тому же - комсомолец! Я на целину не отдыхать приехал!

Тот молча выдал мне двести рублей, и я пошёл к себе в амбар. Когда все уже улеглись спать, я, как бы невзначай, спросил:

- Ребята, а кто такая здесь Ульяна, может, кто знает? И тут один из наших студентов, по фамилии Жордания и по прозвищу 'меньшевик' вскочил так быстро и так с криком, будто его тяпнула за заднее место вездесущая крыса. Поясню его прозвище: Жордания - известный в Грузии меньшевик-эмигрант, наш 'меньшевик' был просто его однофамильцем.

- Так вот почему эта сука прогнала меня сегодня, выходит, это ты её успел трахнуть! - Жордания кричал так, как будто его обворовали, - это моя баба, я её раньше нашёл, так не по-кавказски - отбирать чужое! - причитал 'меньшевик'. - Слушай, оставь ты эту 'шалашовку', она со всем совхозом уже успела перетрахаться, вот и тебя подобрала! - на ухо мне советовал 'старик' Калашян, - наш 'меньшевик' живёт у неё, пьёт её самогон, трахает её и горя не з - Слушай, оставь ты эту 'шалашовку', она со всем совхозом уже успела перетрахаться, вот и тебя подобрала! - На ухо мне советовал 'старик' Калашян, - наш 'меньшевик' живёт у неё, пьёт её самогон, трахает её и горя не знает; ты видел, чтобы он ночевал с нами в амбаре? Только сегодня - и всё из-за тебя! Оставь её, ещё подхватишь бяку, если уже не подхватил. А у тебя, как я знаю, невеста дома :

Я, подивившись осведомлённости 'старика', 'оставил' Ульяну. Вернее, не стал искать с ней свиданий. Да и она сама больше ко мне не подходила. 'Меньшевик' опять перестал ночевать в амбаре. Вот такой была моя первая настоящая встреча с женщиной :

Где первая любовь - и где первый секс? Как говорится - две большие разницы! И сколько ущербности мне принесла первая любовь, столько же уверенности в женском вопросе дал мне этот первый секс!

Уборочная