весовые категории в полутяжёлый вес. Да ещё, слава Богу, что приехал живым - двое с нашего курса погибли, замёрзнув в снежной буре: в сентябре!
И пока я гонял эти 25 килограммов и приходил хоть в какую-нибудь спортивную форму, прошёл год, а уже в сентябре Виктор Корж улучшил рекорд в жиме аж до 118,5 килограммов! Близок был локоток, но так и не удалось мне его укусить!
На первом курсе учились в нашей группе две девушки - спортсменки, отличницы и т.д. Одна - Лиля, была гимнасткой, другая Ира - теннисисткой. Мне нравились они обе, и как оказалось, взаимно. Лиля похитила со спортивного стенда мою фотографию со штангой, и это послужило поводом для встречи. Она опоздала на свидание на полтора часа, а я педантично ждал её. Не нашлось тогда участливого человека, который научил бы меня уму-разуму - если девушка опаздывает, тем более, на первое свидание и настолько, то ненадёжный она человек!
Ира никогда не опаздывала, она была умной, начитанной и весёлой брюнеткой с чёрными глазами. Лиля была сильна в математике, но не начитана - она воспитывалась в очень простой и бедной семье. Но она была блондинкой - и это сыграло свою роль. Я как 'лицо кавказской национальности' сильнее увлёкся ею. Но не забывал и Иру.
В конце года между девушками произошёл конфликт из-за меня, где победила Лиля. Ира даже ушла из политеха в университет, поссорившись с Лилей, но не со мной. Несмотря на ссору между собой, они принимали горячее участие в моей спортивной жизни, не пропуская ни одного соревнования с моим участием.
- Который из этих два девушка не твой - познаком! - просили меня кавказские штангисты, увидев такую яркую парочку на соревнованиях по штанге, где женщин среди зрителей почти не было. О том, чтобы женщинам самим поднимать штангу и соревноваться, тогда и думать не могли.
- Все два - мой! - отвечал я, и 'просители', цокая языками, уходили.
Узнав откуда-то, что я летом решил ехать на целину, Ира специально встретилась со мной, чтобы отговорить от этого глупого, с её точки зрения, шага:
- Ты что, ненормальный, что ли? - горячо убеждала Ира, - тебе же к мировому рекорду надо готовиться - режим, диета, отдых! А ты неизвестно куда собрался?
Лиля, и что самое главное, мама, были противоположного мнения. Лиля, правда, потом говорила, что так она поступала только 'в пику' Ире, но слова мамы убедили меня:
- Все товарищи едут на целину, а ты хочешь показать им, что ты особый? Некрасиво будет!
Оказавшись в вагоне, я понял, кто из группы считал себя особым. Все, кто имел хоть какую-то зацепку, не поехал. А кто не имел - опоздали, сославшись на поломавшийся автобус. Поехали только простодушные, идиоты (к которым я охотно причисляю и себя!) и те, кто, имея специальность каменщика или плотника хотели на целине подзаработать. Последних оказалось только трое, это были взрослые люди, после армии, а одному вообще было за тридцать. С двумя из них - 'стариком' Калашяном и комсоргом группы Абрамяном, судьба ещё столкнёт меня в одном пикантном деле, о котором я расскажу после.
Умные и хитрые с нами не поехали, и они были тысячу раз правы. Сколько я ругаю себя за непростительные ошибки и промахи в прошлой жизни, но продолжаю их делать даже сейчас. Неглупый вроде человек (это я мнение окружающих высказываю!), а промахи - достойны ребёнка из дикого островного племени.
Вывод, который я сделал для себя (может, слишком поздно!) - научные, технические и прочие специальные знания и знание жизни - совершенно разные, порой, взаимоисключающие вещи!
Путь на целину
В июле 1958 года, в страшную сорокоградусную Тбилисскую жару, закинув за плечи рюкзак с банками тушёнки и сгущёнки, с полотенцем, сменой белья и свитером на всякий случай, я в назначенное время пошёл на вокзал пешком. Благо от дома до вокзала - десять минут хода. С собой взял немного денег (остальные надеялся там заработать), паспорт и 'комсомольскую путёвку'.
Нашёл свой товарный поезд и пульмановский вагон с нарами для перевозки комсомольцев-целинников. Намёка на туалет в вагоне не было - обращаю на это внимание, так как вопрос туалета окажется для меня очень актуальным! На нары были набросаны грязные матрацы, на которых клопы ползали, не скрываясь даже днём.
В вагоне размещались четыре группы студентов - две русские в одном конце, и две грузинские - в другом. Всего было человек около семидесяти. Путь в Северный Казахстан - Кустанайскую область, лежал через Азербайджан - печально известный Сумгаит, Дагестан - Махачкалу, и Чечню - Гудермес, а далее - через Астрахань, Оренбург на станцию Тобол, где нас и высадили. Переезд занял почти неделю. До Оренбурга наш поезд часами стоял на разных полустанках, пропуская более важные поезда, ехал он медленной скоростью, а после Оренбурга двигался, хотя и медленно, но безостановочно, днём и ночью.
Лиля провожать меня не пришла - она отдыхала на море. Поезд отошёл под 'Прощание славянки' и бравурные грузинские марши. Мы поделили свои нары и матрацы, постелили на них выданные нам пятнистые простыни с ужасными чёрными штампами, величиной с тетрадную страницу, разложили плоские жёсткие подушки. Занозы из нар свободно проходили через тощие матрацы и помогали голодным клопам жалить нас.
До Сумгаита ехали весь первый день, изнывая от жары. Оказывается, есть жара хуже Тбилисской - это жара Азербайджанская. Мы выскакивали на каждой остановке, чтобы выпить воды и намочить полотенца, которыми постоянно обтирались, спасаясь от жары и отпугивая клопов. Убедительно прошу вас, не ездите на нарах в товарных вагонах, вот рассказываю и сам чешусь от воспоминаний!
Проезжая по Чечне на следующий день, мы по инициативе 'старика' Калашяна, созвали общее собрание и решили собрать всю еду в общий котёл и назначить дежурных на ночь. Я с удовольствием отдал в общий котёл свои банки тушенки и сгущенки, но заметил, что многие рылись в своих торбах довольно долго, явно утаивая ценные продукты. Увидел, что Калашян положил в общий котёл только батон хлеба, весело заметив, что он не куркуль, чтобы брать с собой запасы.
Ночью мы проезжали по Чечне. Думали ли мы, что через сорок с лишним лет здесь будет твориться такое! Чеченцев в ту пору там не было, я встречал их уже на целине, как и ингушей. Они мирно работали в колхозах и воинственности не выказывали.
Утром следующего дня поезд подошёл к Махачкале. Нас высадили, повезли в военную часть и накормили солдатским обедом из полевой кухни. Каша и чай - это тоже неплохо! Днём купались в Каспийском море, а потом часть ребят поехала на вокзал, а я с моим товарищем Максимовым пошли на вокзал пешком. Когда мы добрели до вокзала, то увидели наш поезд только с хвоста - он медленно уходил.
Никогда не забуду наш с Максимовым бег вдогонку уходящему товарняку. Он продолжался, наверное, полчаса. Еле-еле мы подпрыгнули на площадку заднего вагона, подхватываемые такими же опоздавшими, и пробыли там до ближайшей стоянки. Потом нашли свой вагон и встретились с товарищами, которые весело сообщили, что они нас уже не ждали. Господи, почему я не упал при этом беге и не вывихнул ногу! От Махачкалы я бы за день добрался бы до Тбилиси на попутных машинах или зайцем на пассажирских поездах, но целинная чаша меня бы миновала!
Беда случилась в эту ночь и на следующий день, когда мы проезжали по Калмыцким степям, Астраханской дельте и Западному Казахстану.
Этой ночью дежурным по вагону был я с приятелем Максимовым. И пришла мне в голову шальная мысль - а не пошарить ли нам по торбам сокурсников и не поискать ли там чего-нибудь вкусного. Ведь все продукты мы должны были сдать в общий котёл, а утаивать от товарищей - не по-комсомольски! Стало быть, жаловаться не будут. Обшарив вещи, мы обнаружили фляжку коньяка, несколько банок икры и много шоколада. Выпили на двоих фляжку, а икру я больше банки съесть не смог, по известной причине. Зато шоколаду я съел до десятка плиток, запивая водой; давился, но ел. Заснуть после этого, я даже утром не смог.
Наутро ребята, конечно же, обнаружили пропажу, но открыто сказать об этом не смогли. Зато я на каждой остановке выбегал и пил воду, где мог - из кранов, фонтанчиков, даже лёд сосал. А хуже всего то,
