только её одну!

А за её нетерпимость к приводу подруг, я иногда 'проучивал' Олю. Просил, например, Моню лечь на наше брачное ложе к Олиному приходу и накрывал его одеялом, а кругом разбрасывал женское бельё. Оля бесилась и чуть однажды не задрала Моню прямо на койке.

Или, я как-то нашёл на улице ногу от женского манекена. Я утаил эту ногу от Оли, а потом однажды положил на наше брачное ложе свёрнутое одеяло, а к нему приставил эту ногу в чулке, спустив её носком на пол, прикрыв простыней 'туловище' мнимой дамы. На столе оставил вино в бокалах, а сам остался в трусиках. На входных дверях же нарисовал заветный кружочек.

Жду жену, попиваю вино, читаю газету. И вдруг - слышу рычание и рёв дикого зверя - это Оля, увидев ненавистный кружочек, в ярости открывает дверь. Я выбежал в прихожую в трусах и стал умолять её не кричать - дама, дескать, уважаемая, жена 'большого человека', притомилась и уснула. Не будить же её так грубо! Оля ворвалась в большую комнату, стрижка на её голове так и поднялась дыбом, как иглы у ёжика.

- А ну, сука, шалава, вставай сейчас же! - диким голосом закричала бедная Оля и схватила 'суку' за ногу. А нога-то и отвалилась! Оля завизжала от ужаса, не понимая, в чём дело.

- Вот, ты ногу у человека оторвала, что теперь делать! - тараща глаза, завопил я.

Насилу Оля 'врубилась' в суть дела, и тогда, схватив в руки первую попавшуюся тяжёлую вещь, а именно - книгу философа Гегеля 'Феноменология духа', запустила ею в меня. А потом впала в длительную истерику. Долго после этого она видеть не могла эту ненавистную ей ногу, а я частенько, особенно при гостях, наливал в неё вино (нога-то была полая!), и, как из рога, пил из неё.

- Другие пьют рогом, а я - ногом! У нас демократия! - пояснял я недоумевающим.

К Оле в гости иногда приходил американец по имени Билл - хороший, но наивный парень. Оля учила его русскому, а сама при этом постигала английский. Дело было уже при Горбачёве и Рейгане. Познакомившись с Биллом, я налил вино в ногу (у того аж глаза вылезли из орбит!), и выпил за президента Рейгана. А затем налил вина туда же и предложил Биллу выпить за нашего президента Горбачёва.

Конечно же, Оля рассказала Биллу, что муж у неё известный учёный, доктор наук, профессор. Да Билл сам часто смотрел и любил нашу передачу 'Это вы можете!', знал меня по этой передаче.

И этот серьёзный человек, учёный, предлагает Биллу выпить за президента Горбачёва из женской ноги! У Билла выступили на лбу крупные капли пота, но он, поблагодарив, отказался.

- Вы что, не пьёте вина вообще? - поинтересовался я.

- Нет, вообще пью, но конкретно в данный случай - нет! - отвечал Билл.

- Вы, что не уважаете президента Горбачёва? - продолжал я допрос.

- Нет, мы в нашей стране уважаем мистер Горбачёв, и я тоже! - горячо возразил Билл.

- Тогда почему же вы отказываетесь выпить из ноги, я же выпил за вашего Рейгана? - недоумевал я.

Капли пота уже стекали по лицу Билла.

- Это не есть традиция нашего народа - пить из нога! - оправдывался Билл.

- А из рога пить можно? - допытывался я.

- Да, из рога пить этикет допускает! - согласился Билл.

- Из женской туфельки тоже можно пить? - поинтересовался я.

- Да, в исключительный случай раньше так допускалось! - подтвердил Билл.

- Так почему же из туфельки можно, а из самой ноги - нельзя? - демагогически вопрошал я.

Бедный Билл чуть ни плакал.

- Я не в состоянии отвечать на ваш запрос! - признал своё поражение Билл.

- Молодец, я испытывал тебя, ты оказался принципиальным, правильным американцем! - по- американски широко улыбаясь, констатировал я. - А теперь выпьем за США - самую демократическую страну мира! После нас, разумеется! - быстро добавил я.

Налив вино в бокал я вручил его Биллу, себе налил снова в ногу, и, чокнувшись, мы выпили.

- Да, у нас достаточно демократический страна! - простодушно подтвердил Билл, выпивая.

Я намеревался вечером идти в русскую баню, благо она была в двух минутах ходьбы - это 'Тетеринские бани'. Предложил и Биллу сходить туда вместе. Обещал потереть спину.

Бедный Билл вспотел опять.

- Отстань от Билла, а то получишь! - рассвирепела Ольга.

- А что получу, доллары? - поинтересовался я.

- Доллары у вас не являются платёжной валютой, их надо преобразовывать в рубли, так нас инструктировали! - толково пояснил нам Билл, и мы расстались - я ушёл в баню.

Если американцы все такие, как Билл, то как же там скучно! Как там живёт Оля, привыкшая к моему искромётному юмору? А мои ученики, уехавшие жить туда, дурят там своих сотрудников, признаваясь, что они, якобы, засланные агенты КГБ, и те им верят. Верят и бледнеют от страха! Добрые, порядочные, правдивые ребята - эти американцы! Только очень уж наивные. Как они ещё выдерживают наплыв наших ушлых 'русаков' к себе - ума не приложу!

Итак, для интимных встреч я стал использовать дачу в Расторгуево, но покоя мне не было и там. Однажды уже в декабре, я выделил день специально для консультаций Осе Юдовскому. День мы с ним поработали, прерывая занятия прогулками по природе. Поблизости от дачи было кладбище (из-за чего я по вечерам боялся даже в туалет выходить), и небольшие озёра. Лёд на них был ещё гладкий, на нём - небольшой слой снега, который легко стирался ботинками, а под снегом лёд казался почти чёрным, и на нём можно было легко писать слова. И я, недолго думая, вывел ботинками трёхметровые буквы: 'Долой КПСС!'. Перепуганный Ося тут же принялся их лихорадочно стирать.

- Нурбей Владимирович, как вы можете такое писать, увидят с вертолёта - арестуют! - беспокоился Ося.

- А как узнают, что это мы писали? - поинтересовался я.

- Не мы, а вы, - поправил Ося, - а узнают по почерку; дайте мне защитить диссертацию, а потом пишите, что хотите!

Теперь, живя в Америке, мой ученик - миллионер Ося, наверное, уже не боится писать на американских озёрах: 'Долой КПСС!'. Если у них озёра вообще замерзают!

Вечером выпили и спокойно улеглись спать. А ночью, что-то часа в два, вдруг раздаётся стук в окно. Моя кровать была как раз близ него. Я испуганно вскочил, включил свет и посмотрел в стекло. А там маячило что-то зелёное и бледное лицо посередине, и окно-то, как раз выходит на кладбище.

- Кранты! - решил я, и с истерическим криком заметался по комнате, - не иначе - привидение!

Вскочивший на мои крики Ося всмотрелся в окно попристальнее и успокоил меня:

- Так то же Тамара Фёдоровна!

Ося знал Тамару Фёдоровну ещё по институту, да и по многочисленным встречам в Курске.

- А как она могла оказаться тут ночью? - не поверил я.

- Вот у неё и спросите! - посоветовал Ося.

Мы открыли дверь дачи и не без страха пустили замёрзшую Тамару внутрь. Она была в зелёном пальто и в мохнатой зелёной же шапке. Вина у нас уже не оставалось, но она привезла бутылочку мадеры с собой. Оказывается, она летела в Курск с Урала, где была в командировке. А самолёт сделал посадку в Домодедово, которое рядом с Расторгуево. Вот Тамара и решила навестить меня на даче, без какой-нибудь гарантии, что я в эту ночь именно там. Взяла такси и приехала. Что она делала бы, не застань меня здесь, даже не представляю! Поэтому я дал ей один ключ на всякий случай, если надумает вдруг меня ночью проверять, а на даче пусто. Хоть переночевать будет можно.

Застав меня с Осей, Тамара успокоилась, хотя продолжала подозрительно посматривать на нас. Тогда я и пояснил ей, что один здесь ночью я бы не остался и за кило золота. Не будь Оси, не попала бы она ночью на тёплую дачу, а делала бы нивесть что. И её грязные подозрения я отметаю напрочь! Мы переместили Осю в соседнюю маленькую комнатку и плодотворно переночевали. Вечером Тамара уехала в Курск поездом.

А ключом от дачи Тамара Фёдоровна не преминула воспользоваться. А получилось это так.

Встречая в ИМАШе Инну, я иногда спрашивал у неё про Тамару - маленькую.

- У неё всё о'кей! - говорила обычно Инна, - о тебе и не вспоминает, у неё много поклонников!