Геракл решил 'обойти' мой патент и добиться того же эффекта другим способом, получив на это свой патент. После торможения автомобиля и разгона маховика, всю ленту, по его замыслу, нужно было перемотать назад, а затем снова вперёд, но наматывая уже в другом направлении. Но все, кто знает, как устроен магнитофон, понимают, что при перемотке ленту надо подтормаживать, иначе она просто хаотически размотается и будет вылезать наружу. Для этого Маникашвили поставил на оба мотка по тормозу.
Больше года было затрачено на изготовление этого вариатора, который стал в три раза больше прежнего. Были сделаны мощные ремённые приводы от двигателя автомобиля, как на оба мотка ленты, так и на маховик. Последнее было вызвано тем, что он во время манипуляций с лентой сильно терял скорость. Хитрый Геракл намеревался 'исподтишка' разгонять маховик двигателем.
Перед самым Новым 1968 годом приготовления были закончены, и Маникашвили решил продемонстрировать автомобиль с новым гибридом. Позвал Тициана Трили и всё руководство института. Любопытных набился целый двор.
Испытывать автомобиль решили по прежней схеме - выезд со двора на улицу Зои Рухадзе, разгон автомобиля, торможение маховиком во дворе и во дворе же разгон автомобиля тем же маховиком. Словом, как полтора года назад в моих опытах перед Трили и Янте. Декабрь в Тбилиси был достаточно тёплым и сухим - ни снега, ни дождя. Инженеры, положите, пожалуйста, таблетку валидола под язык, сейчас я буду рассказывать, как сработало это чудо технической мысли!
Рассказываю со слов жены, а также Хвингия, так как я в это время был уже далеко от Тбилиси. Я строил для вас, дорогие читатели, коммунизм в городе Тольятти на Волге - автомобильной столице России. Как я там оказался - сказ впереди, а пока - про испытания 'гибрида Маникашвили', прозванного научным людом института 'Гераклоидом'
За рулём несчастного УАЗика, превращённого в 'Гераклоид' был всё тот же Жюль. В моём кресле прикреплённом к кабине задом наперёд, сидел: нет, не Маникашвили, ему начальственная солидность не позволяла этого сделать. Там восседал Виктор Иванович Бут - высокий жилистый старец с совершенно лысой блестящей головой на длинной шее. Внешне 'Гераклоид' напоминал огромную сноповязалку - во все стороны к механизму гибрида шли длинные мощные ремни, перекинутые через огромные шкивы со спицами. К креслу Бута шли уже не два рычага - торможения и разгона, а целых семь.
Увидев это чудо, выехавшее на середину двора, народ загоготал, а Тициан Трили нахмурился и стал ждать исхода испытаний. Мне было непонятно, почему Геракл, достаточно взрослый и опытный человек, стал испытывать свой 'Гераклоид' на ходу, сразу перед академиком, руководством и народом. Нет бы, испытать заранее втихаря, а потом уже демонстрировать народу. Но, во-первых, в Грузии втихаря ничего не сделаешь, вокруг полно зевак. А во-вторых, Геракл был коммунистом, а коммунисты имеют порочную привычку все приурочивать к знаменательным датам. И Геракл спешил провести испытания к Новому Году, а не после него.
Двигатель взревел и 'Гераклоид', разогнавшись, выехал со двора. Минуты две он объезжал здание под восхищённые крики живущих рядом с трассой курдов, и вот это чудо въезжает во двор. Бут дёргает рычаг торможения, и автомобиль действительно плавно остановился, разогнав, как положено, маховик. Народ зааплодировал.
Но осталась ещё самая мелочь - разгон автомобиля, для чего собственно весь гибрид и создавался. Прежде чем дёрнуть рукоятку перемотки ленты, умный Бут крикнул народу: 'Всем уйти с плоскости вращения!'. Люди подогадливей, быстро отогнали народ с тех мест, куда могли полететь осколки в случае аварии; мудрое начальство само заранее отошло с этой опасной плоскости.
Тогда Бут начал первую перемотку ленты. Двигатель автомобиля натужно ревел, перематывая сотни метров ленты; тормоз мотка сперва задымил, а под конец засветился тёмно-малиновым накалом. Шум стоял как в цеху на ткацкой фабрике. Остановив ленту, Бут начал её обратную перемотку. Снова завыл двигатель, захлопала лента, заскрежетал и накалился второй тормоз. Это значит, что стоять перед светофором, да и где угодно, автомобиль должен был не менее семи минут - столько времени нужно было для перевода механизма от положения торможения до разгона. В моём варианте переворот кассеты занимал всего около секунды. О расходе топлива на эти перемотки, я уже и не говорю, чтобы не прослезиться!
Однако маховик за это время здорово замедлил своё вращение. 'Лихач' Бут решил подразогнать его, и дёрнул рычаг подразгона. Снова взвыл двигатель и маховик начал набирать обороты, что было заметно по всё увеличивающемуся его свисту. По-видимому, Бут перебрал оборотов, потому, что, когда он стал дёргать рычаг разгона автомобиля, моток соединился с маховиком, а привод автомобиля - нет. Зубья шестерён не входили в зацепление на такой скорости, трещали, а не сцеплялись. А моток ленты, соединённый с мощным маховиком, доведённым до семи-восьми тысяч оборотов в минуту, мгновенно перемотался вхолостую и, конечно же, вырвал конец ленты со второго вала.
Вот тут-то началась настоящая пулемётная очередь! Оборванный конец ленты с бешено вращающегося мотка при каждом обороте ударялся о раму автомобиля и оторванным 'кинжалом', размером с лезвие большого кухонного ножа, летел в плоскости вращения мотка в стену института. Таких 'кинжалов' в секунду вылетало свыше ста штук (шесть тысяч оборотов в минуту - это сто оборотов в секунду; один оборот - один кинжал), и за несколько секунд весь моток ленты превратился в сотни кинжалов, воткнувшихся, как гвозди из строительного пистолета в штукатурку институтской стены. Народ с воем стал разбегаться - кто куда. Ситуация напоминала расстрел демонстрации 9 мая 1956 года - та же пулемётная очередь, те же вопли толпы. К счастью, всё обошлось без трупов - умный Бут успел предупредить народ.
Сам Бут, услышав пулемётную очередь, молниеносно отстегнул ремень и, прикрывая лысую голову руками, ретировался прочь. Жюль, выскочив из кабины, метнулся в другую сторону. Несколько секунд ужаса - и всё стихло, слышен был только рокот и тихий свист маховика, израсходовавшего часть своей энергии на 'кинжалообразование'. Участок стены института, площадью с маленькую комнатку, напоминал огромную жёсткую металлическую щётку - он был густо утыкан 'кинжалами' - погуще в центре и пореже на окраинах. По этой картине можно было изучать кривую 'нормального распределения Гаусса'.
Руководство, стоящее по обе стороны от Трили, ошалело глядело на него, как будто виновником 'торжества' был не Геракл, а именно он - Трили. Сам Геракл в шоке стоял с открытым ртом, глядя куда-то в пространство. Наконец, Трили пришёл в себя и взглянул на утыканную 'кинжалами' стену. На секунду он закрыл глаза ладонью, видимо представив себе людей, стоящих на этом месте. Это был бы конец всему, конец полный, 'амба', как говорят в народе! Резко повернувшись, Трили пошёл к входу в главное здание института. Руководство заспешило за ним.
- Маникашвили и Бут - в кабинете Самсона! - с удовольствием скаламбурил Авель Габашвили, догоняя своих коллег.
Все собрались в кабинете директора - Самсона Блиадзе. Трили сел в голове длинного стола, покрытого, как и положено, зелёной суконной скатертью. Над его головой висел портрет Ленина с открытым ртом сжимающего в вытянутой руке свою скомканную кепку, как задушенную птицу. Видимо, вождь произносил пламенную речь о необходимости отстрела реакционных учёных. Если таких, как Геракл Маникашвили, то вождь был, безусловно, прав.
Я не скажу, что Трили был мрачнее тучи, не хочу использовать набивший оскомину штамп. Но, тем не менее, это было так. Батони Тициан подождал, пока все рассядутся по местам, и молча, сорвав свои очки с носа, швырнул их по столу туда, где на самом краю друг перед другом сидели бледные Маникашвили и Бут. Самсончик вскочил с места и засеменил к остановившимся в своём движении очкам; подобрав их, он осторожно понёс очки хозяину, и в поклоне подал их Трили. Тот молча взял очки и снова без разговоров зашвырнул их туда же. Самсончик бросился доставлять их обратно. Так очки проделали свой путь туда и обратно несколько раз.
Кто-то вспомнил, что Трили так швырял очки ещё один раз - когда снимал начальника отдела, устроившего по-пьянке пожар в служебном помещении. Начальника сняли и отдали под суд - он 'достал' всех своими пьянками и безобразиями. Кого будут снимать сегодня - всем было ясно. Наконец к академику вернулся дар речи.
- Ну что, батоно Геракл, доигрался? - задал риторический вопрос академик. - Выжил талантливого человека, так что он вообще уехал из Грузии, и мы его потеряли. За год ты не смог даже повторить его опыт, имея готовую установку! Чем ты думал, когда создавал этого урода? Ведь у тебя был целый отдел в