Когда я в последние годы вспоминал этого Натаныча, то понимал, что он очень уж похож лицом на кого-то из известных авантюристов. А недавно понял - на Березовского, молодого Березовского. Простите - уже Платона Еленина, ведь он поменял фамилию, как некогда Апфельбаум на Радомысльского! И чтож - всё, как в любимом мной Фаусте: вроде, Натаныч, являясь 'частью той силы, которая должна творить зло', в данном случае сотворила благо! Причём - обьективно!
Постепенно прошла неделя, выделенная нам с Гераклом на пребывание в Москве. Мы подписали наши командировочные удостоверения в ЦНИИСе, устроили прощальный ужин в ресторане на знаменитом третьем этаже 'Москвы' и поехали на Курский вокзал. Таня с Тосей проводили нас, дождавшись отхода поезда, и идя за вагоном, махали нам руками.
Прощаясь на вокзале, Таня отвела меня в сторону, и кроме слов любви, которые были взаимными, предупредила меня, чтобы я не трепался о делах с Натанычем никому, особенно Гераклу, даже по- пьянке.
- Он очень плохой человек, я это нутром почувствовала, опасайся его и не сближайся с ним! - на прощанье сказала мне она.
Итак, поезд отошёл, и мы с Гераклом принялись за наше любимое занятие - пьянку. Он утешал меня, что всё будет хорошо, что даже если всё будет не так, как хотелось бы, то у меня хоть есть жена и любимая женщина, а у него - Геракла, и этого нет.
Жена Геракла неожиданно умерла от острого панкреатита в возрасте двадцати девяти лет. Это случилось ещё до моего поступления на работу в Тбилиси, во время последнего визита с посещением академика Трили и встречей с классиком - академиком Мусхелишвили. Я был на панихиде в доме Геракла и видел, как он убивался от горя. Жена была гораздо моложе Геракла, и он её очень любил. Мне показалось, что он слегка 'тронулся' после смерти жены, стал немного неадекватным.
Весь следующий день Геракл посвятил заботам о моей дальнейшей жизни в Тбилиси и нашему взаимодействию в связи с создавшейся ситуацией.
- Я понял, - начал Геракл, - что тебя никогда не утвердят кандидатом наук. У вас в Москве люди ещё более жестокие и беспощадные, чем у нас. У нас пожурят, укажут тебе на твоё место - и простят. А у вас, - Геракл сделал зверское лицо и клацнул зубами, - горло перегрызут! Домбровский не зря советовал тебе взять другого руководителя, конечно же, он имел в виду себя. Но Москва далеко, туда не наездишься. А эксперимент - тоже будешь ставить в Москве? Да и нужен ли тебе вообще научный руководитель? И да, и нет. С одной стороны - ты уже созревший учёный, и никакой руководитель тебе не нужен. Ну, а с другой стороны - ты ещё неопытный в политике, во взаимоотношениях с людьми. И тогда тебе нужен руководитель - такой как я - друг-руководитель! Ты будешь делать науку, а я буду принимать на себя удары 'этих сволочей'. Тронув тебя, они затронут меня, а значит, и самого Тициана! Мы быстро создаём гибридный двигатель и испытываем его, пишем диссертации - я докторскую, с твоей, конечно, помощью, а ты - кандидатскую, с помощью моей. Я буду ограждать тебя от нападок, принимая их на себя, ускорять изготовление механизмов. Как начальник отдела, я огражу тебя от всех посторонних дел, я скажу - не троньте его, он талант, пусть, когда захочет, тогда приходит на работу и делает там то, что захочет! А деньги будете приносить ему домой!
Пена снова выступила на углах рта Геракла. Он был в экстазе.
- Ну, а потом я защищаю докторскую диссертацию, а ты - через месяц - кандидатскую! Всё это в Грузии, где нас никто тронуть не сможет - мы под крылом у Тициана!
- И тогда я скажу им, - я ухожу на научную работу, я стар для административной работы начальника отдела, вот, - и Геракл, указал на меня, - вот новый начальник отдела, который прославит грузинскую науку!
Геракл в красноречии превзошёл сам себя. Он так и застыл в Цицироново-Демосфеновой позе с поднятой рукой, вытаращенными глазами и пеной на углах губ. Я замотал головой - чур, меня, чур! Не приснилось бы такое ночью, а то заикой навек останешься!
- Спасибо тебе Геракл, спасибо! - думал я про себя. Знаю, как ты будешь руководить мной, знаю, как защитишь меня от 'этих сволочей'! Но также я знаю, как вести себя по приезду в Тбилиси, как лицемерить с тобой, исполняя необходимое для себя. Твоим же оружием добью я тебя! Одно только единит нас теперь - быстрейшее исполнение установки в металле и её испытания на автомобиле!
Криминальные испытания
Прибыв в Тбилиси, мы с Гераклом продемонстрировали нерушимое единство взглядов и действий. Геракл целиком направил единственного дееспособного сотрудника отдела - Виктора Ивановича Бута - на изготовление деталей 'гибрида', чертежи на который уже имелись, а остальным сотрудникам было велено исполнять все мои требования. Но если честный Виктор Иванович, соскучившись по настоящей работе, с душой взялся за дело, то все остальные попросту саботировали мои распоряжения. Жена по-прежнему уходила с работы после обеда, машинистка отказывалась печатать, а остальные сразу сделали вид, что не понимают по-русски.
Но, честно говоря, они и не нужны были пока, а вся загвоздка оказалась в том, что мастерские, целиком и полностью занятые облегчением гирь, отказывались работать по делу. Бут препирался с начальником мастерских - Гришей:
- Гриша, ты же коммунист, ты должен заставить своих подчинённых заниматься делом!
- Виктор, ти что хочиш, чтобы я умэр прямо здэс, что ли? Они же скушают мэнэ, эсли дэнги не будэт! - Гриша намекал на саботаж станочников.
Мы с Гераклом, демонстрируя братское единство, пожаловались Тициану Трили, и он по телефону потребовал от директора беспрекословного выполнения заказа.
Самсончик Блиадзе самолично поговорил с Гришей, не вызывая его к себе, а спустившись к 'народу' в мастерскую. Стоя в кругу рабочих, где также был Гриша, Бут и я, Самсончик увещевал народ:
- Гриша, вы же сознательные люди, нельзя жить только левой работой! Выполните этот приказ уважаемого Тициана, и если не будет новых приказов, то занимайтесь снова, чем хотите!
Гриша, опустив голову, только поддакивал:
- Диах, батоно Самсон! (Да, господин Самсон!)
А когда Самсончик ушёл, Гриша начал орать на рабочих благим матом:
- Ви что хатитэ, чтобы я турма сел? Хатитэ, чтобы я вигонал вас всэх на хэр? Нэ хатитэ, тогда дэлай этот пракляти заказ и здавай ему!
- Надо ещё - прислали нам этого еврейского фрайера из Москвы! - вякнул на меня токарь Хайм Бесфамильный, но был отослан Гришей к соответствующей матери, и работа пошла.
Мы с Бутом целые дни проводили в мастерской. Гиви, если его спрашивали, где я, по старой привычке отвечал: - Гулиа и Бут в мастерской! Ответ вызывал такой восторг у сотрудников, что вопрос этот задавался самыми разными людьми по несколько раз в день, и на него следовал один и тот же стандартный ответ - что со мной делают что-то неприличное в мастерской. Насилу я уговорил Гиви первым упоминать Бута, а потом уж и меня.
Трудно поверить, но в месяц заказ был выполнен, благо ничего сложного, по правде говоря, в нём и не было. А за этот месяц мы с Гераклом, пользуясь его связями, прикатили из гаража Академии Наук новенький УАЗ-450 с двумя ведущими мостами. Передний мост оставили приводным от двигателя, а задний - соединили карданом с 'гибридом'. Сам 'гибрид' закрепили на месте снятого кузова автомобиля на раму, а рычаги ручного управления вывели вперёд. Так как водитель не мог одновременно управлять автомобилем и 'гибридом', то позади кабины закрепили кресло (спинкой вперёд), где должен был сидеть я и управлять 'гибридом'. Для безопасности меня пристёгивали к креслу ремнём.
Геракл, почувствовав свою ненужность в период изготовления 'гибрида', перестал приходить на работу, изредка позванивая в отдел и получая стандартный ответ насчёт меня, Бута и мастерской. А в мае месяце он и вовсе решил уехать подлечиться в санаторий на месяц.
- Никаких испытаний, пока я в отпуске! - предупредил он меня, уезжая.
- Настал мой час! - решил я, и передал Буту, что меня вызывал академик Трили и приказал немедленно испытать автомобиль с 'гибридом'. Дескать, приезжает профессор Янте из ГДР, и ему надо показать нашу работу. Янте, действительно, должен был приехать, и я доложил Трили, что в принципе, автомобиль готов к
