но еще и предосудительно, стыдно, непрестижно! Общественное мнение давит на психику всей своей тяжестью, безжалостно и назойливо внушая ужас перед каждым днем, приближающим к преклонным годам.

П. Тейяр де Шарден дал весьма точное определение старости: волочильня для индивида; волочением называется протягивание металлической заготовки сквозь узкое отверстие для придания ей гладкости; на память приходит каменный желоб, в который ввинчивается змея, меняющая кожу, и особенно игольные уши, чрезвычайно тесные врата в Иерусалиме, образ пути в Царство Небесное. Что ж, последний бой – он трудный самый, как поется в песне. Для гордого старость равносильна крушению, а поскольку все этим вирусом заражены, то все и сознают – крушение.

Ну, допустим, каждый что-то подобное крушению уже переживал, если, например, мучился от болезни, которую считал неизлечимой, если любимый (любимая) уходил (уходила) к другой (другому), если лучший друг оказывался предателем или если, еще горше, оказывался предателем сам, если хоронил кого-то из самых близких, если пожар уничтожил дом, с которым сгорело, казалось, всё, включая душу; каждый как- нибудь да страдал, терпя те или иные, но обязательные земные скорби.

В бедственной ситуации мы, конечно, боремся, мы напрягаем способности, ум, волю, желая преодолеть злосчастье, восстановить былое, вернуть потерянное – и убеждаемся в абсолютном бессилии. Вот тут и видим: вовсе не сам человек распоряжается собственной жизнью, он и вправду лишь пригоршня праха, хлипкая былинка перед лицом, в зависимости от мировоззрения, слепой Судьбы, безжалостного Рока или всемогущего Творца вселенной. Так трагичнейшая утрата оборачивается иногда ценнейшим приобретением, поскольку без всяких логических убеждений может привести атеиста к Богу, а верующего к величайшей из добродетелей – смирению.

В этом смысле предконечные годы даются в качестве драгоценного шанса: отошли в прошлое суетные заботы, иссякла энергия плоти, сведено до минимума общение с людьми; пора обратиться к смыслу бытия и уразуметь Истину. Наступает час решающего выбора: копить и оплакивать обиды, сожалея о несбывшемся, проклинать молодых, бунтовать против возраста и от страха замуровывать себя в скорлупу безнадежности – или и этот крест нести с достоинством, борясь с безнадежием, каждую новую боль принимая как повод для благодушного, как говорили прежде, терпения, т.е. терпения без стенаний и ропота, и радоваться избавлению от мiра, от потопления в повседневности, когда наконец можешь, не отвлекаемый пустяками, лучше понять себя и сосредоточиться на главном.

Иммануил Кант (1724 – 1804), очевидно, считая свои умственные способности беспредельными, замыслил в конце жизни составить аж «энциклопедию всех наук», но вопреки грандиозным планам одряхлел, ослеп и доживал в крайней немощи; «господа, я стар и слаб, – жаловался великий философ – обращайтесь со мной как с ребенком».

Старость уравнивает всех, насылая телесную слабость, которая сама по себе действует подобно смирительной рубашке: с одной стороны, приходится, уступая житейской осторожности, заботиться о здоровье, испытывая новоявленные тревоги и опасения; с другой стороны, нельзя позволить, чтобы внимание к собственной персоне, в сопровождении низменной жалости к себе и раздражительности, перешло границы, вытеснив все прочие интересы.

Старость хороший учитель. В большинстве случаев сердце смягчается, начинаешь лучше понимать других, так что иногда эгоизм уменьшается пропорционально умножению болячек, а когда уменьшается эгоизм, открываются глаза на мир и на людей; собственные диагнозы пробуждают братское сострадание к обладателям тех же диагнозов, бессилие располагает к другим бессильным, инвалиды становятся отзывчивы к потребностям других инвалидов. И уж конечно боль близкого хоть в малой степени пробивает броню холодного равнодушия, отгораживающую благополучного человека от всех людей и, главное, от Бога.

Одну пожилую женщину, Клавдию П., по настоянию родных госпитализировали с подозрением на инсульт. В больнице ее незамедлительно раздели догола, положили на липкую холодную клеенку, поставили капельницу, беспрестанно кололи – и никто из врачей и медсестер ни разу не взглянул ей в лицо, ни о чем не спросил и тем более ничего не объяснял. Клавдия Сергеевна порывалась объяснить, что она тоже врач, вернее, была врачом, работала до 70 лет; но лишь теперь, на пороге 80, прозрела: подобное обращение может убить скорее, чем сама болезнь, даже при употреблении самых современных препаратов и процедур; она и сама, конечно, обращалась с пациентами точно так же, как с бессловесными телами, преданными во власть медицины, жестокую и беспощадную. Ужасаясь и плача, она заметно смягчилась и вышла, наконец, из роли хладнокровной безупречной героини, в которой пребывала всю свою жизнь.

Не многие умеют быть стариками; вообще находиться в собственном состоянии, не выпрыгивая ни вперед, ни назад, умеют не многие. Всегда нужна, как говорил один философ, техника проживания; к сожалению, это понимаешь только на склоне лет. «Свое время и свое состояние планирую уже не сам… возраст властно вошел в мою жизнь и учит меня полному послушанию его повелениям», – писал о. Иоанн (Крестьянкин). Следует считаться с нуждами организма, открыть наконец, что ему вредно, что полезно, рассчитывать силы, вовремя, в рамках физических возможностей, напрягаться, вовремя расслабляться, давая себе отдых, но не позволяя лениться; однако Гете, например, заметив, что при высоком атмосферном давлении ему работается легче, чем при низком, немощам не уступал, на поводу у погоды не шел, старался преодолевать неблагоприятные условия; он видел в этом победу духа над телом.

Старость диктует сбавить обороты, воздерживаться от спешки, беречь силы, урезать эмоции в спорах о проблемах глобального масштаба: всякое возбуждение вырабатывает вещества, отравляющие тело, а мир все равно не изменить. Нужно свернуть в сторонку от сумасшедшего темпа, исполняя совет Христов: «пойдите в пустынное место и отдохните[61]». Незачем подстегивать себя тревожными мыслями, дескать, осталось так мало, а я бесплодно трачу последние годы, потому что плохо соображаю, а может быть просто ленюсь.

Один ученый, которому привычка к самонаблюдению и анализу не отказала и на склоне лет, заметив признаки возрастной амнезии, прибегал к уловкам, помогающим компенсировать дефекты памяти: например, вешал зонт на дверь, чтобы вспомнить о нем при выходе на улицу, ставил рядом с кроватью магнитофон, чтобы мгновенно зафиксировать ускользающую мысль, носил очки и мобильник на веревочках. Софья Л. по всей квартире развешивала записочки, напоминающие кормить канарейку, гасить свет, звонить Наде; Ангелина Н., почувствовав дефицит физических сил, с помощью плотника из ЖКХ оборудовала спальню, ванную и коридор перильцами, за которые можно схватиться в случае чего. Марлен Дитрих с появлением симптомов склероза начертала большой плакат, план спальни, на котором указаны тумбочка, письменный стол, шкаф, туалетный столик и написано где что лежит: телефон, карандаш, конверты, кремы, минеральная вода; отдельно составлен список лекарств с указанием времени их приема – последнее всем бы принять на вооружение: иногда приступ случается из-за перебора таблеток: выпила, скажем, против гипертонии, забыла, снова выпила, опять забыла, выпила, и надо скорую вызывать: давление упало до критического уровня.

Кто одолел отвращение к компьютеру, отдает ему приказы сообщать о днях рождения друзей и родственников, о том что пора платить за квартиру и как звонить в фирму по уборке, с именем и фамилией той милой женщины, что мыла окна прошлой весной. Вся эта битва с хроническим изнеможением со стороны кажется бесполезной, но на самом деле она чрезвычайно важна, потому что помогает