Ни­кто никуда не спешил, минутами не дорожили, на часы не смотрели – их не было; древняя клепсидра фиксировала лишь продолжительность истекшего времени, точный час не показывала; диски солнечных часов, используемых в Греции с 560 года до РХ, были слишком громоздки и точности не гарантировали. Механические часы, наглядное изображение бегущего времени, придумали, разумеется, педантичные немцы: в XI веке то были огромные башенные «ходики» с гирей, в XVI веке в Нюрнберге появились куранты, отбивавшие четверти часа, в XVII веке изобрели маятник, а точности добились в середине XVIII века: анкерный спуск, совершивший революцию в часовом деле, между прочим, изобрел в юности Бомарше, будущий автор «Женитьбы Фигаро». Наручные часы стали доступны к началу XX века.

Эпоха так называемого Возрождения свела человека с неба на землю; иконы, изображавшие святых, сменились полотнами Рубенса; в соответствии с новой удобной этикой критерием истины стал человек, его удовольствие, польза и покой. Воцарился физиологически полноценный индивид, дышащий силой и здоровьем, управляемый не высшей силой, а простейшими сиюминутными рефлексами; старость воспринималась им как величайшее падение и несчастье. Тело, особенно для женщины, в которой замечали только пол, стало считаться главным капиталом; желающим помолодеть «наука» предлагала уйму средств, шарлатаны, цыгане и всякие проходимцы продавали их на улицах.

Предпосылкой и основанием Ренессанса стало развитие торговли, и каждый выступал теперь в качестве покупателя или продавца. Бум географических открытий повлек за собой развитие астрономии. В XVIII веке родилось слово «прогресс», явился севооборот, передовые технологии, повысилась урожайность; научные эксперименты дали хорошие результаты в животноводстве, потребовалось развитие естественных наук, проникновение в тайну вещей.

Те, кому мечталось вырваться за рамки, с открытием Америки хлынули туда, там и сформировалось лишенное прошлого общество деловых людей, весь смысл бытия полагающих в зарабатывании денег, крепком бизнесе, священной собственности. Гете писал, обращаясь к Америке:

Твою душу, твою внутреннюю жизнь

Не тревожит бесполезная память…

Идеальный американец, одинокий трудоголик, лишенный истории, равнодушный к традициям, свободный от влияния родителей, полагался на собственную ловкость, удачу и счастливый случай.

Посягали, применяя рациональные методы, улучшить даже недисциплинированную природу: безграничную разрушительную власть человека над ней, будто бы дарованную Богом, протестантская мораль всячески культивировала, приветствуя успех в погоне за прибылью как проявление божественной благодати. Капитализм еше более осложнил жизнь человека. В XIX веке, с изобретением паровых машин, двигателя внутреннего сгорания и электромотора началось изнурительное состязание человека с техникой.

В последние десятилетия мир меняется всё стремительней: на наших глазах сельское хозяйство перестало быть основой цивилизации; человечество, можно сказать, избавилось от ига ручного труда, а вместе с ним нивелировалась личность: ушли в прошлое времена, когда признание достигалось за счет творческого умения делать красивые штучные вещи, забыты изощренные ремесла; сегодня весь ширпотреб изготавливается дешевым машинным способом в Китае. Вычеркнуты из нашего быта плуги, паровые двигатели, ветряные мельницы, домашний ткацкий станок, на котором создавались прекрасные узоры, топор, виртуознейший инструмент в руках умелого плотника, каменный круг гончара, мастерки каменщиков, утюг с угольками, керосиновая лампа, стиральная доска, деревянные счеты, кассовый аппарат, граммофон с раструбом, проигрыватель с пластинками, бобинный, а затем и кассетный магнитофон, пишущая машинка, занавески с вышивкой «ришелье», плетеная авоська, опасная бритва, дерматиновый диван, семь слоников на комоде, молочная бутылка и многое другое, вытесненное простотой, дешевизной и доступностью современных удобств. Ушли из лексикона аршин, верста, сажень, пуд, фунт, золотник. Арсений Тарковский в прошлом веке сокрушался:

Все меньше тех вещей, среди которых

Я в детстве жил, на свете остается.

Где лампы «молнии»? Где черный порох?

Где черная вода со дна колодца?

Где «Остров мертвых» в декадентской раме?

Где плюшевые красные диваны?

Где фотографии мужчин с усами?

Где тростниковые аэропланы?

Где твердый знак и буква «ять» с «фитою»?

Одно ушло, другое изменилось,

И что не отделялось запятою,

То запятой и смертью отделилось…

В XXI веке другой поэт (Бахыт Кенжеев) продолжает перечень утраченного:

… Прошлое отдаляется,

по-стариковски спотыкаясь,

сутулясь, стыдясь своей нищеты и отсталости…

безвозвратно исчезли опасные бритвы

и приемники на транзисторах.

даже пейджеры, еле успев войти в анекдоты

о новых русских, приказали

долго жить. не говорю уж о бюстах Дзержинского,