Влюбчивый, доверчивый, земной, Я достоин пращура адама. Девушки, обиженные мной,.. Вы уже не девушки, а дамы. У одной - бедою сомкнут рот, Чистый лоб печален и бескровен. У другой - совсем наоборот: Грустные глаза, ресницы, брови. А у третьей - скулы сведены И ночами мучает одышка, А у этой - легкие больны И растет разбойником парнишка. Отметелен, знойчат и фырчист, (*) Не плененный скукой, как и все мы, Женщины, я перед вами чист, Не могу я Сразу быть со всеми! Я всех вас по-прежнему люблю, Сердце по кусочкам растащили... Только об одном судьбу молю: Только бы Жене не сообщили... (*) Слова принадлежат Вал. Сорокину.
Ужин в колхозе - Встречай, хозяйка! - Крикнул Цыганов. Поздравствовались. Сели. В мгновенье ока-юный огурец Из миски глянул, словно лягушонок. А помидор, покинувший бочонок, Немедля выпить требовал, подлец. - Хозяйка, выпей! - Крикнул Цыганов. Он туговат был на ухо. Давид Cамойлов
- Никак Самойлов! - Крикнул Цыганов (он был глухой). - Ты вовремя, ей-богу! Хозяйка постаралась, стол готов, Давай закусим, выпьем понемногу... А стол ломился! Милосердный бог! Как говорится: все отдай - и мало! Цвели томаты, розовело сало, Моченая антоновка, чеснок, Баранья ножка, с яблоками утка, Цыплята табака (мне стало жутко), В сметане караси, белужий бок, Молочный поросенок, лук зеленый, Квашеная капуста! Груздь соленый Подмигивал как будто! Ветчина Была ошеломляюще нежна! Кровавый ростбиф, колбаса салями, Телятина, и рябчик с трюфелями, Лежали перепелки как живые, Копченый сиг, стерлядки паровые, Внесли в боченке красную икру! Лежал осетр! А дальше - что я вижу! - Гигант омар (намедни из парижа!) На блюдо свежих устриц вперил глаз... А вальдшнепы, румяные как бабы! Особый запах источали крабы, Благоухал в шампанском ананас!.. 'Ну, наконец-то! - Думал я. - Чичас! Закусим, выпьем, эх, святое дело!' (В графинчике проклятая белела!) Лафитник выпить требовал тотчас! Я сел к столу... Смотрела цыганова, Как подцепил я вилкой огурец, И вот когда, казалось все готово, Тут Иванов (что ждать от Иванова?!)
