насколько обосновано такое предположение? Сверившись с Писанием и традицией, положимся теперь на здравый смысл. Итак, принимая во внимание все, что было сказано, выставим три аргумента за универсализм и четыре — против.

Сила божественной любви. Совершенно очевидно, что Бог–Творец, будучи бесконечно сострадающим, не скупится на милосердие и прощение, но безмерно терпит. Он никого не неволит, напротив, Он будет ждать до тех пор, пока все до одного из Его разумных творений добровольно не откликнутся на Его любовь. Божественная любовь превосходит все силы тьмы и зла во вселенной и в конце восторжествует. «Любовь никогда не перестает» (1 Кор 13, 8), она неистощима, ей не будет конца. Эта обращенность к непобедимости божественной любви, пожалуй, наиболее веский аргумент в пользу всеобщей надежды.

Сущность ада. Следующий аргумент выражает, в общем, ту же мысль, что и первый, но по–другому. Как уже отмечалось, Исаак Сирин считал, что ад — это не отречение Бога от людей, а отречение людей от Бога. Ад — не наказание, которым карает нас Бог, а состояние нашего ума, которое нас же и наказывает. Бог не запирает дверь перед теми, кто в аду, не лишает их Своей любви, но они сами по своей воле ожесточают свои сердца против любви. Значит, пока божественная любовь окружает тех, кто в аду, до тех пор остается для них и возможность однажды распахнуть свои сердца вездесущему состраданию, и когда это случится, они обнаружат, что Бог никогда не переставал их любить. «Если мы неверны, Он пребывает верен; ибо Себя отречься не может» (2 Тим 2, 13). Любовь — это Его природа, и Он не в силах перестать быть Тем, Кем Он есть.

Нереальность зла. Этот аргумент у нас уже была возможность, несколько выше, обсудить. «Я — Тот, Кто есть», — говорит Бог, согласно тексту Септуагинты, Моисею (Исх 3, 14), «Я есмь сущий» (ego eimi ho on). Бог есть Жизнь и Реальность, Он единственный источник существования. И наоборот, зло в строгом смысле — не–жизнь, не–реальность. Зло и грех не существуют самостоятельно, потому что они не «нечто», сотворенное Богом, они есть искажение блага, паразиты, они — не имя существительное, а имя прилагательное. Это наглядно показала Юлиана Норвичская в «Тринадцатом откровении», где говорится: «Я не видела греха, ибо верю, что в нем нет никакой жизни, никакого бытия, и его нельзя иначе обнаружить, как только в порождаемой им боли»[ [415] ].

Итак, жизнь — благо, так как она есть Божий дар, и все, что существует, через проявления жизни сохраняет и связь с единственным источником бытия — Богом. Значит, ничто из того, что существует, не может быть злом полностью и абсолютно. Называть что–либо абсолютным злом было бы бессмыслицей, логической ошибкой, поскольку такие вещи совершенно нереальны и не могут существовать в действительности. Даже дьявол все еще находится в отношениях с Богом, ибо он существует. Таким образом, там, где есть жизнь, там есть надежда, хотя бы и для дьявола.

Возможно, третий аргумент касается не столько всеобщего спасения, сколько обусловленного бессмертия (conditional immortality). В конце Бог действительно станет «все во всем», но не потому, что все разумные создания уже спасены, а потому что в определенный момент закоренелые грешники просто перестали быть. Отрезав себя от Бога, единственного источника жизни, они превратились в не–бытие. Можно сказать, что в конце времен совершится воскресение к вечной жизни, а не к вечной смерти или, скорее, совершится воскресение к последней, уже не имеющей продолжения смерти, так как она истребится.

Многое говорит в пользу такого видения обусловленного бессмертия. Это замечательная возможность уйти от необходимости выбирать между всеобщим спасением и вечным адом. В IV веке ее поддерживал африканский писатель Арнобий Сиккский, но тем не менее, она находит слабую поддержку в ранней традиции. Возражение, обычно выдвигаемое против «обусловленников», основывается на том, что Божий дар жизни раз и навсегда определен и неизменен. Вроде того, что Бог никогда не идет на попятный: «Ибо дары и призвание Божие непреложны» (Рим 11, 29). В каждом разумном, одаренном свободной волей создании есть нечто уникальное и неповторимое, Бог никогда не переделывает одну и ту же вещь дважды. И эта уникальность может ли исчезнуть навсегда из вселенной?

Свобода воли. Можно предположить, что, поскольку люди свободны, они вольны отказаться и от Бога. Его дары не отменяемы, Он никогда не отнимет у нас уже данную нам способность сознательно выбирать, и, значит, мы свободны говорить Ему «нет» хотя бы и целую вечность. Такое бесконечное неприятие Бога и есть истинная сущность ада. Так как существует свобода воли, то должна существовать также и перспектива ада как места вечного страдания. Уберите ад — и вы отвергнете свободу. Никого нельзя против его воли затолкнуть на небеса. По мнению русского богослова Павла Евдокимова, Богу все возможно, кроме одного — заставить нас любить Его[  [416]]. Как обращенность к силе божественной любви представляется наиболее веским аргументом в пользу всеобщего спасения, так обращенность к свободе воли представляется, несомненно, самым веским контраргументом. Характерно, что обе стороны в споре находят, пусть и разными путями, главную поддержку в одном: Бог есть любовь.

Роковая черта. Можно все же возразить, так ли уж много доказывает аргумент свободы воли? Поскольку Бог никогда не лишит нас свободы выбора, значит, те, кто в аду, сохраняют свободу воли, следовательно, для них всегда открыта и возможность раскаяния? Антиуниверсалисты обычно возражают, что есть некий рубеж — безвозвратная, критическая черта, за которой раскаяние становится невозможным. Бог не лишает осужденных на вечные муки их свободы, но очевидно, что злоупотребление этой свободой настолько глубоко проникло в них, что они уже не могут измениться, и поэтому навсегда остаются в отношении постоянного отвержения Бога. Бог не перестал их любить, но они сами утра–тили способность снова и снова отзываться на эту любовь.

Таким образом, мы можем провести параллель между святыми на небесах и осужденными в ад. Святые на небесах не утратили своей свободы, но свобода для них больше не означает возможности отойти от Бога и впасть в грех. У них по–прежнему есть свобода выбора, но их выбор — это всегда благо. Точно так же те, кто осужден в ад, все еще сохраняют оставшуюся свободу выбора, поскольку они не перестали быть личностями. Но их выбор — всегда зло, а значит, для них уже невозможно подняться в Царство Божие. Дьявол обладает свободой — но не свободой к раскаянию. Следовательно, в день Последнего Суда произойдет «великое разделение» — и пропасть между небом и адом станет навсегда непреодолимой.

Аргумент справедливости. Это обратная сторона божественной справедливости. Часто утверждается, что грешник должен радоваться вознаграждению (отплате) точно так же, как праведник. Если преступники не получают надлежащей компенсации, нравственной гармонии во вселенной будет нанесен урон. Я нахожу этот аргумент гораздо слабее двух предыдущих. Как справедливо настаивает св. Исаак Сирин, наши человеческие представления о карающей справедливости совершенно неприменимы к Богу[ [417]]. Он не есть Бог мести, а только милующей любви, Его справедливость есть не что иное, как Его же любовь. Он наказывает не с целью отплатить, а ради того, чтобы исцелить.

Моральный и пастырский аргументы. Наконец, о стороны антиуниверсалистов часто можно слышать, универсализм лишает христианскую весть неотложности ее и недооценивает настойчивости предупреждения, которое звучит в Новом Завете. Христос начинает Свою проповедь со слова «Ныне» (Лк 4, 21). «Вот теперь время благоприятное, — говорит Павел, — вот теперь день твоего спасения» (2 Кор 6, 2). «Ныне», «теперь эти слова означают настоящую жизнь, являющуюся для каждого из нас моментом возможностей и решений, временем судным и благоприятным, когда мы совершаем выбор, определяющий нашу судьбу в вечности. Но с другой стороны, если нам после смерти предоставляются неограниченные