Американский гнев против Франции в связи с её оппозицией войне в Ираке высветил тот факт, который до сих пор скрывался, и не укладывается в рамки 'одностороннего подхода': США (точнее, администрация неоконов) отныне считают, что остальной мир имеет право лишь на ограниченную независимость относительно их воли и интересов. Это вполне искреннее и наивное, почти религиозное чувство. США считают себя 'страной-руководителем', приказы которой выше всех международных организаций и которая может нарушать международное право и даже договоры, подписанные самими США.

Майкл Ледин, идеолог 'нового мирового порядка' Буша-старшего, считает, что, выступив против одностороннего нападения на Ирак, 'Франция превратилась в стратегического врага США' и в качестве такового заслуживает 'наказания'.Иными словами, противиться американскому решению, даже незаконному, противиться американской воле, значит, становиться стратегическим врагом США, а это незаконно. Нет законности вообще – есть только американская законность.

Джеймс Вулси, бывший директор ЦРУ, спокойно заверяет: 'Мы упрекаем Францию не в том, что она воспользовалась своим правом на свободное выражение своего мнения, а в том, что она зашла слишком далеко: она организовала коалицию против Америки'. Интересные рассуждения: итак, свобода выражения мнений и действий других стран ограничена, и эта граница – запрет говорить 'нет' Америке. Можно остаться нейтральным, воздержаться, но не более того. Кроме того, Франция допустила 'дерзость' по отношению к 'крестному отцу' и должна заплатить за эту бестактность. Французское вето 'это неуважение к памяти американских солдат, павших во Франции в 1944 году, и их тела следует вывезти в США', – предлагает Джинни Браун-Уэйт, республиканка, член Палаты представителей от штата Флорида. 'Союзники', таким образом, должны относиться к Америке, родине Добра, с почтением этического, почти религиозного характера. Каждая непочтительная страна совершает святотатство. Подлежат наказанию, таким образом, не только 'преступные государства' Оси Зла, подозреваемые в террористических или военных антиамериканских намерениях, но и все те, кто противится американским действиям. США, таким образом, распространяют своё право на законную оборону на все страны, которые осмеливаются им сопротивляться. Защищаться от американского нападения значит совершать акт агрессии.

НАИ не допускает ни малейшей критики, никаких вето со стороны своих союзников, прежде всего, французов. Союзники – на самом деле, вассалы – не могут иметь собственные интересы, не имеют права сдерживать американскую необузданность, как показал иракский кризис. 'Тот, кто не полностью, безоговорочно, со мной, тот полностью против меня', таков новый безумный лозунг. Предполагается, что интересы 'союзников' целиком совпадают с интересами сюзерена. Малейшая критика считается агрессией.

Эта линия НАИ, администрации Буша, вероятно, самая некомпетентная линия внешней политики США, считает, что 'бунт' (на самом деле очень ограниченный и осторожный) Франции и Германии против воинственности Вашингтона следует рассматривать как агрессию, как 'оскорбление величия' американской империи. Эту невероятную нетерпимость, эту обострённую обидчивость Эмманюэль Тодд справедливо называет в своей книге 'После Империи' (изд. Галлимар) 'признаком распада американской системы', по крайней мере, в том виде, в каком она существует в наши дни. Филипп де Сен-Робер в том же духе отмечает: 'Американская агрессия (против Ирака), далеко не будучи признаком уверенной в себе силы, указывает, наоборот, на необходимость убежать от глубокого внутреннего кризиса по пути внешних авантюр' ('Фигаро' от 16 апреля 2003 г.).

Гельмут Зонненфельдт, патрон Брукингского института, бывший советник Киссинджера и сторонник 'мягкого' владычества, перешедший на позиции прямого империализма протестантских фундаменталистов, неоконов из команды Буша, докатился до того, что считает простой факт 'желания создать противовес американской мощи' в виде будущей расширенной Европы согласно французскому плану актом недопустимой враждебности. Как видим, США считают свой нынешний статус 'единственной сверхдержавы' окончательным и основой бушевского Нового мирового порядка, а все противники этой формулы – возмутители спокойствия, наказание которых вполне законно.

Воля Империи Добра выше международного права, а ООН и Совет Безопасности должны превратиться в простые конторы для регистрации американских пожеланий. Для Зонненфельдта работа Совета Безопасности в нынешнем виде недопустима, 'так как благодаря праву вето Париж находится на равных с Вашингтоном'. Он уточняет, подтверждая желание США законно стать единственной независимой мировой державой и управлять всеми прочими: 'Если Совет Безопасности будет саботировать все американские инициативы, он превратится в пустую скорлупу, и США будут искать иные пути'.

Необычно то, что эта новая американская доктрина полностью отказывается от старого вильсоновского видения мира, в котором правят мораль и закон, а политика силы и воинственность европейских стран того времени осуждались. Она снова берёт на вооружение, не стесняясь в словах, но с неуклюжими моральными оправданиями, европейские (прежде всего, немецкие) националистические принципы, согласно которым 'сила выше права', и циничный реализм школы Макиавелли. Несмотря на свой морализм и мессионизм, НАИ снова открыл для себя, что сила и только сила – закон Истории, что бесплотные принципы ничего не значат, если они основаны на 'чистом праве', фиктивном оружии слабых и бессильных. НАИ принимает во внимание также государственные соображения в европейском смысле XIX века. Путь к этому открыл Генри Киссинджер, ученик Меттерниха.

Разумеется, поступая так, НАИ отходит от христианских принципов, на которых была основана Америка. Но разве лицемерие не участь любой преходящей власти? Европейские христианские государства и короли со Средних веков до XIX века никогда не придерживались евангельских принципов.

Эта радикально новая позиция, в явно имперском идеологическом одеянии, порывает с кантовским 'чистым правом', рассчитанным на ангелов. Это своего рода синкретизм античных и средневековых, а позже бисмарковских теорий, 'права сильного' и протестантского мессианизма 'посланцев Бога', каковыми считают себя неоконы во главе с Безумным Бушем. 'Американский мир' подчёркивает своё сходство с римским и британским миром, но походит в своих проектах, сам того не желая, также на советский и исламский мир.

Томас Донелли, один из самых влиятельных теоретиков американского неоконсерватизма, которого цитирует 'Фигаро' от 28 марта 2003 г., пишет в своей статье под названием 'Американский мир': 'Париж воображает, будто 'мягкая власть' средней державы, осуществляемая через ООН, равноценна 'твёрдой власти', которую гарантируют только экономическое богатство и военная сила'.

Его теория сводится к тому, что американская политика железной руки по отношению к Франции приведёт к поражению последней, потому что она не обладает необходимой военной и финансово- экономической мощью, а только 'моральной силой' в сочетании с идеей 'права'. Вспоминается вопрос Сталина: 'Папа? А сколько у него дивизий?' Донелли подтверждает, что США отныне имеют право диктовать международные законы, потому что они – самые сильные: в новой, реорганизованной ООН 'должна быть установлена связь между правом писать международные законы и ответственностью за их применение'.