Глаза Нур-эд-дина горели безумным огнем, бедуины расступились, понимая, что отговаривать его бесполезно.

Воцарилась напряженная тишина, которую нарушали лишь стоны Бахрама. Связанные по рукам и ногам пленники так и лежали на полу, а вокруг них, сжимая в руках оружие, с застывшими от испуга лицами стояли разбойники.

Нур-эд-дин медленно шагал к трону по лужам крови.

Никто не смел даже шелохнуться. Камень изменил свой цвет. Из розового он превратился в зловеще- пурпурный.

Стивен чувствовал незримое присутствие кого-то или чего-то. Огромного, ужасного и безжалостного. А главарь разбойников уже стоял на возвышении рядом с троном и протягивал руку к нервно пульсирующему камню.

– Горы превращались в пустыни, реки меняли русло и высыхали, целые народы исчезали с лица земли, а ты лежал здесь и ждал меня. – И Нур-эд-дин схватил камень.

Раздался пронзительный визг, он звучал на такой высокой ноте, которую не способен издать ни один человек. Стивену почудилось, что это вопль камня, что он ожил и протестует. И тут, как бы в подтверждение его мыслей, камень выскользнул из рук Нур-эд-дина. Должно быть, араб просто случайно выронил его, но американец мог поклясться, что камень сам вырвался на свободу. Он все быстрее и быстрее прыгал со ступени на ступень. Нур-эд-дин бросился догонять свое сокровище, но всякий раз, когда он протягивал руку, чтобы поймать камень, тот ускользал от него.

Наконец камень оказался на полу и, зловеще сверкнув, покатился к дальней стене. Еще мгновение – и Нур-эд-дин схватит его. Горящий пурпуром сгусток света ударил в черную стену. Пальцы араба настигли его, и душераздирающий крик наполнил древние своды храма.

Стена, на которой лишь миг назад, казалось, не было ни одной трещины, внезапно раздвинулась. Из зловещей черной дыры показалась огромная когтистая лапа, схватила Нур-эд-дина и затащила в свое логово. Стена тотчас встала на прежнее место. Можно было подумать, что все происшедшее было лишь видением, если б не дикий, леденящий душу вопль, что звучал и звучал откуда-то из самых глубин святилища.

Обезумев от страха, бедуины бросились наутек, прочь от этого обиталища демонов. Их крики уже затихли далеко за воротами храма, вой Нур-эд-дина тоже смолк, а Стивен и Бахрам-Али никак не могли отвести взгляд от стены, за которой исчез их недавний противник. Трудно было придумать что-нибудь более жуткое, чем тишина, воцарившаяся в те минуты под опустевшими сводами.

Но звук, который уже в следующий миг нарушил эту тишину, испугал друзей гораздо сильнее. Издалека доносился монотонный скрежет. Он приближался, становясь все громче и громче. Внезапно громадная каменная плита заскользила в сторону, и в стене открылся потайной ход, в глубине которого Стивен увидел странное мерцание, будто сотни волчьих глаз светились в безлунной ночи. Американец отвернулся и закрыл глаза. Ему было страшно, как никогда... Каждая частица его тела вопила, умоляла бежать отсюда. Почему- то он был уверен, что и Бахрам испытывает то же самое и лежит с закрытыми глазами. Древний инстинкт самосохранения подсказывал им единственно верное решение – притворяться мертвыми.

Они ничего не видели и не слышали, но явственно ощущали рядом с собой, здесь, в это зале, нечто огромное, холодное и беспощадное, как космос, вечность или смерть. Стивен чувствовал, как сквозь плотно сомкнутые веки в его мозг проникает ледяной взгляд, выискивая самые потаенные мысли. Он не сомневался, что неведомая тварь стоит над ним. Смрадная вонь заполнила легкие Стивена, он очень боялся закашляться. Последними усилиями воли он приказывал себе лежать неподвижно и неустанно твердил про себя: “Мы не трогали Пламя Ашурбанипала... Я не дотрагивался до него... Бахрам не касался его... Мы не воры... Пощади нас!”

Ни Бахрам, ни Стивен не могли потом вспомнить, сколько времени они так пролежали – минуту, день или неделю. Внезапно в комнате стали теплее, зловоние исчезло, и каменная плита плавно заскользила на место. Тварь уходила в свою потаенную обитель. Друзья лежали не шелохнувшись, зная, что стоит им хоть краем глаза увидеть это чудовище, как разум навсегда покинет их.

Но никто – ни бог, ни дьявол – не мог удержать Стивена от искушения хоть на миг приоткрыть глаза...

Стивен пришел в себя лишь от толчка в бок... Бахрам шептал ему:

– Саиб, повернись на бок. Я попробую зубами развязать тебе руки.

Американец лежал уткнувшись лицом в пыльный пол. Простреленное плечо нестерпимо болело. Он пытался разобраться, что же с ним произошло, пытался остановить вихрь картинок, проносившихся в голове.

Казалось, он помнил все. Но что было наяву, а что – не более чем бред человека, доведенного до безумия усталостью и жаждой?

Драка с бедуинами... Рана в плече, связанные руки и ноги, пороховая гарь – все говорило о том, что он действительно с кем-то сражался. А тварь, вылезшая невесть откуда, и смерть главаря шайки бандитов?

Бахрам наконец справился с веревкой. Потирая затекшие руки, Стивен полез в карман за перочинным ножом. Он долго, не поднимая глаз, возился с путами на руках и ногах Бахрама. Левая рука американца очень болела, а резать одной рукой было неудобно.

Бахрам с трудом встал и помог другу подняться.

– Где арабы? – спросил Стивен.

– Саиб! – опешил Бахрам. – Ты забыл? Ты не помнишь, что здесь произошло? О, Аллах! Помоги ему!

– Мы с тобой искали Черный Город... – как в полусне бормотал Стивен.

– Мы нашли его! – во все горло крикнул Бахрам.

– И долго шли по пустыне без воды... – продолжал американец.

– Ты помнишь, как я подстрелил летящего во весь опор бедуина? – Бахрам тряс Стивена за плечо, забыв о ране друга.