– Я поеду с тобой.

– Ты должен поехать в Гримсвилль и предупредить людей, – настаивал я, пытаясь говорить логично, но чувствуя, что меня все настойчивей, непреодолимо тянут куда-то... заставляют ехать дальше.

– Ребята и так выставят охрану, – упрямо возразил Бракстон. – Им не нужно мое предупреждение. Я пойду с тобой. Не знаю, что происходит, но я не должен дать тебе умереть в одиночестве в этих темных лесах.

Я был не согласен. Я не мог взять его с собой. Ослепляющие потоки снова и снова обрушивались на меня. Чуть впереди на тропинке я видел стройную фигуру, различал блеск сверхъестественных глаз, манящий палец... Галопом я помчался по тропе и слышал, как копыта лошади Бракстона застучали у меня за спиной.

Наступила ночь. Сквозь ветви деревьев ярко сверкала красная луна. Стало тяжело править конями.

– Они чувствительнее нас, Кирби, – прошептал Бракстон.

– Возможно, – отсутствующим голосом ответил я. В сумрачном свете я с трудом мог отыскать тропинку.

– И я тоже что-то чувствую. Чем ближе мы к Канаану, тем они беспокойней. Каждый раз, как мы подъезжаем к ручьям, кони становятся робкими и фыркают.

Тропинка не раз уже выводила нас к узким грязным ручьям, которых в этом уголке Канаана было полным-полно. Несколько раз мы оказывались так близко к одному из них, что видели в тенях густой растительности черный, тускло мерцающий поток. И каждый раз, как я помню, кони выказывали признаки страха.

Я боролся со страшным принуждением, которое влекло меня. Но ощущение было не то, что в гипнотическом трансе. Я оставался полностью в сознании. Даже безумие, в котором слышался рев черных рек, отступило. Мои мысли прояснились. Я совершенно четко понимал собственную глупость и мучился, но был не способен побороть ее и повернуть коня. Отчетливо сознавал я, что еду принять пытки и смерть и веду верного друга к такому же концу. Но скакал дальше и дальше. Все мои усилия разрушить чары, сковавшие меня, оказались тщетны. Я не мог объяснить, каким образом заклятие воздействует на меня, так же как не мог объяснить, почему серебристая сталь может превратиться в магнит. Надо мной властвовали черные силы, о которых не знал ни один белый. Такая простая, известная вещь, как гипноз, выглядела убогой частицей, лучинкой, отщепленной наугад от искусства вуду. Сила, которой я не мог сопротивляться, влекла меня в Гошен. Большего я не мог понять, как не может понять кролик, почему глаза раскачивающейся змеи заставляют его идти в разинутую пасть. Мы были не так далеко от Гошена, когда лошадь Бракстона сбросила седока, а мой конь начал фыркать и брыкаться.

– Кони не пойдут дальше! – выдохнул Бракстон, сражаясь с поводьями.

Я спешился, перебросив поводья через луку седла.

– Ради Бога, Джим! Возвращайся! Я пойду дальше пешком.

Я слышал, как он шептал проклятия, когда его лошадь умчалась галопом следом за моим конем и ему пришлось последовать за мной пешком. Мысль о том, что он должен разделить мою судьбу, вызывала у меня тошноту, но я его не отговаривал. Впереди во мраке танцевал гибкий силуэт, влекущий меня дальше... дальше... и дальше...

Я не тратил больше пуль на эту насмешливую тень. Бракстон не видел ее, и я знал, что она – часть колдовства, не настоящая женщина из плоти и крови, а порожденное адом переплетение теней, насмехающееся надо мной и ведущее меня сквозь ночной лес к ужасной смерти. “Послание” черных людей, которые были мудрее нас и могли призвать такую тень.

Бракстон, нервничая, вглядывался в темный лес, стоявший вокруг стеной, и я знал, что он дрожит от страха, боясь, что негры неожиданно выпалят по нам из темноты. Но вопреки моим опасениям мы не попали в засаду, когда вышли на залитую лунным светом поляну, застроенную хижинами, – вошли в Гошен.

Два ряда бревенчатых срубов, стоящих лицом друг к другу, разделяла пыльная улица. Дворы одного из рядов выходили на берег ручья Туларус. Заднее крыльцо многих домов нависало над черной водой. Ничто не двигалось в лунном свете. В Гошене не горело ни огонька. Из глиняных труб срубов не вился дым. Это был мертвый город, пустынный и заброшенный.

– Ловушка! – прошипел Бракстон. Его глаза превратились в сверкающие щелки. Он крался вперед, как пантера, и пистолеты были у него в руках. – Ниггеры поджидают нас в хижинах!

Ругаясь, он последовал за мной, когда я широким шагом зашагал по улице. Я не обращал внимания на безмолвные хижины. Я знал, что Гошен пуст. Я чувствовал это. Однако меня не покидала уверенность в том, что кто-то следит за нами. Я и не пытался убедить себя в обратном.

– Они ушли, – нервничая, прошептал Бракстон. – Я не чувствую их запаха. Я всегда чую запах ниггеров, если их много поблизости. Ты говорил, что они отправятся в рейд на Гримсвилль?

– Нет, – прошептал я. – Сейчас все они в Доме Дамбалаха.

Он бросил на меня быстрый взгляд.

– Это кусочек земли на берегу Туларуса в трех милях к западу отсюда. Мой дед рассказывал мне об этом месте. В прошлом, во времена рабства, ниггеры держали там своих языческих шаманов. Ты не... Кирби... ты...

– Послушай! – Я стер ледяной пот со своего лица. – Послушай!

Через черный лес едва различимым шепотом на ветру, скользя вдоль затянутых тенями берегов Туларуса, доносился до нас бой барабанов. Бракстон задрожал.

– Все правильно, это они. Но ради Бога, Кирби... посмотри!

С проклятием метнулся он к дому на берегу ручья. Я был позади него и лишь мельком разглядел черную неуклюжую фигуру, спускающуюся по берегу к воде.

Бракстон нацелил длинный пистолет, потом опустил его и разразился проклятиями. Существо со слабым