широкий просвет. (...) Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине (...). Разве ты думаешь, что (...) люди что-нибудь видят, (...) кроме теней, отбрасываемых огнем на расположенную перед ними стену пещеры? (...) Восхождение и созерцание вещей, находящихся в вышине, – это подъем души в область умопостигаемого.

«Государство», VII, 514—515a, 517b (122, с.295, с.298)

Есть два рода нарушения зрения (...): либо когда переходят из света в темноту, либо из темноты – в свет. То же самое происходит и с душой.

«Государство», VII, 518a (122, с.299)

Не следует, чтобы к власти приходили те, кто прямо-таки в нее влюблен. А то с ними будут сражаться соперники в этой любви.

«Государство», VII, 521b (122, с.302)

Тирания возникает, конечно, не из какого иного строя, как из демократии; иначе говоря, из крайней свободы возникает величайшее и жесточайшее рабство.

«Государство», VIII, 564а (122, с.352)

Когда появляется тиран, он вырастает (...) как ставленник народа.

«Государство», VIII, 565d (122, с.354)

Первой его (тирана) задачей будет постоянно вовлекать граждан в какие-то войны, чтобы народ испытывал нужду в предводителе. (...) А если он заподозрит кого-нибудь в вольных мыслях и в отрицании его правления, то таких людей он уничтожит под предлогом, будто они предались неприятелю.

«Государство», VIII, 566e, 567a (122, с.356)

Самое тяжелое и горькое рабство – рабство у рабов.

«Государство», VIII, 569c (122, с.359)

Какой-то страшный, дикий и беззаконный вид желаний таится внутри каждого человека, даже в тех из нас, что кажутся вполне умеренными; это-то и обнаруживается в сновидениях.

«Государство», IХ, 572b (122, с.361)

Нет более жалкого государства, чем управляемое тиранически, и более благополучного, чем то, в котором правят цари.

«Государство», IХ, 576e (122, с.367)

Нельзя ценить человека больше, чем истину.

«Государство», Х, 595c (122, с.389)

(О поэзии, не приносящей пользу государству:) Мы выслали ее из нашего государства.

«Государство», Х, 697b (122, с.404)

Добродетель не есть достояние кого-либо одного, почитая или не почитая ее, каждый приобщится к ней больше либо меньше. Это – вина избирающего, бог не виновен.

«Государство», Х, 617e (122, с.417)

Несправедливые люди при всей их ловкости действуют как те участники забега, которые в один конец бегут хорошо, а на дальнейшее их не хватает; сперва они бегут очень резво, а под конец делаются посмешищем и, не добившись венка, уходят с поникшей головой и повесив нос. Между тем подлинные бегуны достигают цели, получают награды и увенчиваются венками; не так ли большей частью случается и с людьми справедливыми?

«Государство», Х, 613b – c (122, с.412)

В жизни (...) всегда надо уметь выбирать средний путь, избегая крайностей; в этом – высшее счастье человека.

«Государство», Х, 618e – 619a (122, с.418)

Все находятся в войне со всеми как в общественной, так и в частной жизни и каждый – с самим собой.

«Законы», I, 626d (123, с.73)

Победа над собой есть первая и наилучшая из побед. Быть же побежденным самим собой всего постыдней и хуже.

«Законы», I, 626e (123, с.73)

* Хороший законодатель (...) станет устанавливать законы, касающиеся войны, ради мира, а не законы, касающиеся мира, ради военных действий.

«Законы», I, 628d (123, с.75)

Закон – владыка над правителями, а они – его рабы.

«Законы», IV, 715d (123, с.168)

Любящий слеп по отношению к любимому.

«Законы», V, 731e (123, с.183)

Одновременно быть и очень хорошим, и очень богатым невозможно.

«Законы», V, 743a (123, с.195)