пол подтереть. Не пол, а… вы сами понимаете. Вот до чего они меня довели.
— Но ведь они не могли иначе, — возразил Лео. — Их тоже принуждали, тоже толкали на это.
— Да, но на какие пакости они пускались. Лишь бы придраться. Если в уборной ползали тараканы, опять был виноват я. Это, видите ли, не предусмотрено договором. Когда у меня было собственное помещение, они заключали со мной контракты на поставку бензина. Но на каких условиях! Бензин приходил с запозданием; иногда по два, а то и по три дня колонки пустовали. Масло было с землей. В автол сыпали песок. Это в бочках-то со смазочным маслом песок! Слышали вы что-нибудь подобное? Никогда в жизни я не видел, чтобы так делались дела. — Глаза Ричардса наполнились слезами, и он опустил голову.
— Если вы хотите стать контролером, — я позабочусь, чтобы вы получили хороший район, и дам вам для начала несколько сборщиков.
— К чему? Ни на что я теперь не годен. Когда-то я был неплохим коммерсантом, а теперь я человек конченый. Никуда негодный товар. Мозги у меня не варят, когда приходится что-нибудь соображать или решать.
— Я сам года четыре-пять назад прошел через это. А теперь все забылось. Ничего, выкарабкаетесь и тоже об этом забудете.
— Нет, где уж мне выкарабкаться. — Ричардс поднял голову и посмотрел на Лео. — Вы и представить себе не можете, как мне не везет: заправочные станции у меня отняли, потом, нате, пожалуйста, выигрывает 527, и лотерейное дело у меня отнимают. Я ведь уже не молод. После такого удара не могу встать и отряхнуться, как раньше. Не везет и не везет. Видно, есть люди, которым так уж на роду написано. Ничего тут не поделаешь.
— Вот что, — сказал Лео, — передайте от моего имени своим контролерам, что я стану с ними работать только при том условии, если они с вами поделятся. Это мое распоряжение. Пусть каждый из них выделит для вас несколько сборщиков, и вы будете у нас контролером. Так и скажите им, не то они у меня вылетят.
Ричардс понурил голову и снова заплакал:
— Не везет, — произнес он тихим дрожащим голосом.
Лео встал. Выпей вероналу, мысленно сказал он, и ступай со своими несчастьями к господу богу, у него собственных забот нет.
Ричардс высморкался, одернул пиджак. Поблагодарил Лео. Добравшись до двери конторы, он обернулся и сказал:
— Нервы у меня никуда не годятся.
Ричардс всхлипнул и выбежал вон. Он пробежал мимо Эдгара молча, еле сдерживая душившие его слезы.
В середине дня Лео отправился к себе в банк. Надо было включить в работу лотерейные билеты, которые принесут сборщики Спенса и Ричардса, а заодно ему хотелось проверить, вышел ли Бауер на работу.
Бауер был на месте. Он, видимо, дожидался прихода Лео. Не успел тот переступить порог передней, как Бауер выскочил из бухгалтерии и торопливо прошел через коридорчик в комнату сортировщиков, навстречу Лео.
— Я немедленно ухожу, — громко сказал он.
Лео досадливо прищелкнул языком.
— Дайте мне хоть шляпу-то снять, — сказал он и направился мимо Бауера к вешалке в комнате сортировщиков.
Бауер следовал за ним по пятам.
— Я ухожу, и никто не имеет права меня удерживать, — крикнул он. Его даже сводило всего от бешенства. Видимо, он долго взвинчивал себя для этого разговора, а теперь ожидал удара и готов был его парировать.
Все сортировщики повернули головы. Делила вышла из комнаты, где работала на арифмометре, и неподвижно стала в дверях, прижав руку к горлу. Джус улыбался, Мюррей тоже улыбался, но улыбка получалась натянутой. Пай-ай покачивал головой.
— Никто не имеет права удерживать вас от чего бы то ни было, — сказал Лео, обращаясь к Бауеру, — даже если бы вы вздумали прыгнуть с моста или еще что-нибудь в этом роде.
Бауер так сильно дрожал, что стекла его очков, казалось, дребезжали. Он все еще стоял пригнувшись, словно готовясь к прыжку. Пересохшие губы тряслись.
— Я вам уже объяснил, на что вы идете, — продолжал Лео.
— Вы меня не удержите! — кричал Бауер. — Ни вы, ни кто другой, есть еще законы в нашей стране. Я ухожу. — Он топнул ногой. Его всего трясло. — Ухожу, ухожу! — взвизгнул он и снова топнул ногой. — Хочу уйти и уйду. Никто не помешает мне уйти сейчас, сию минуту!
Несколько секунд он стоял, сверкая глазами; ненависть в его глазах брызгала сквозь стекла очков. Вдруг он вытянул руку. Лео отскочил в сторону. Но Бауер хотел только взять пальто и шляпу. Он сорвал их с вешалки и выбежал вон из комнаты.
Бауер бежал легко. Хоть он и был нескладен, но бегал легко, на носках, при этом ноги его словно царапали пол, как когти животного, запертого в клетку. Он громко хлопнул дверью, и эхо выстрелом отдалось в тишине.
— Зачем ему вообще было приходить! — крикнул Лео, глядя на захлопнутую дверь. Затем повернулся к сортировщикам и развел руками: — Вот горячка, — сказал он.
Никто не ответил. Все молча глядели на него. Он показал на уборную и засмеялся.
— Так спешил, — сказал он, — что помчался не в ту сторону. — Никто не засмеялся. — Так торопился в уборную, — хихикнул Лео, — что помчался не туда, куда нужно. — Он снова захохотал. Но в комнате по- прежнему стояла тишина.
Служащие один за другим медленно принимались за работу, Лео чувствовал, что они больше не на его стороне. Не то, что неделю тому назад, когда Тэккер еще не был его компаньоном.
2
Лео в этот день должен был встретиться с Джо для дальнейших переговоров. Теперь он не мог уйти. Бросить все на одного Мюррея было невозможно. Кроме того, ему хотелось побыть со своими служащими и попытаться снова завоевать их расположение. Значит, придется рассказать Джо о Бауере. Лео не хотелось об этом говорить брату. Он сочувствовал Бауеру. Он сам испытывал такое же отвращение и к торговле шерстью после своего банкротства, и ко всякому делу, из которого его изгоняли. Ни за какие блага мира его бы не затащили обратно. Но сказать про Бауера придется. Никакой другой причины для отсрочки такого важного свидания Лео придумать не мог.
Свидание решили отложить на вечер. Когда со всеми вопросами было покончено и братья остались одни, Джо сказал, что сам займется Бауером и позаботится о том, чтобы тот завтра же явился на работу.
— Я бы не хотел этого, — возразил Лео. — По-моему, если мы его отпустим на все четыре стороны, мои служащие увидят, что наши отношения остались прежними. Хочешь уйти, уходи — дело твое и риск твой. Тогда им нечего будет бояться. И тогда никто не подумает уходить.
Джо ответил на это, что надо иметь в виду весь синдикат в целом, а не один только банк Лео.
— Твои служащие тебя любят, — сказал он, — но ведь в большинстве случаев банкиры не имеют никакого влияния на своих работников. Ты сам это прекрасно знаешь. Пустячный предлог, и они уйдут. Надо некоторое время держать их в руках. Ты сам это знаешь.
— Знать-то знаю, но мне это не по душе.
— Да ты даже не знаешь, как мы это сделаем.
— Мне все равно, как бы ни сделали. У меня другие взгляды.
— Дисциплина нужна в любом деле.
— Знаю, знаю, но…
— Ты ведь прекрасно понимаешь, если Бауер уйдет беспрепятственно, за ним последуют очень многие в других банках.
— Можно же иначе… По-хорошему… Они должны любить…
— Если они нас не любят, черт с ними со всеми. Уволим всех, когда найдем им замену. Но только, когда
