Истина этих слов не изменится никогда, чтобы понять их вполне, нужны лишь вера и упование.

Бог один видит полную гармонию во всем том, что нам представляется ужасным хаосом. Не будем же унывать. Вера подобна заре. Когда она загорается, день уже не далек. Бывают времена, когда мы не видим света перед собой, когда и завтрашний день закрыт от нас, когда мы как будто стоим на краю бездонной пропасти. Не забывайте, что и тогда путь Господень все так же ясен; Он ходил по водам, Его рука всегда простерта ко всем погибающим.

Поспешим к подножью креста — подвиг, совершенный на нем, обещает нам окончательную победу над злом. Если мы не умеем молиться, бессловесные воздыхания наши достигнут Престола Божия, если и воздыханий у нас нет, подождем! В тишине и безмолвии будем ожидать избавления. Разъяренные страсти овладели миром, бушующие волны свирепствуют в нас самих, но, опираясь на веру, мы победим мир, и буря утихнет в душе, у ног Того, Кто 'больше сердца нашего, и знает все' (1 Ин. 3, 20).

Господь хочет омыть нас, как Петра на тайной вечери, не понявшего тогда Его намерения; предоставим Ему действовать в нас, помня, что если Он не умоет нас, мы не будем иметь части с Ним.

Хотя пути Господни неисповедимы и намерения Его не всегда нам понятны, Он может научить нас оправданиям Своим, и, достигнув конечной цели, мы увидим во всем одну любовь и одну правду Божию. Бодритесь же, идите твердо вперед! 'Видимое временно, а невидимое вечно' (2 Кор. 4, 18).

Благодать и истина во Христе Иисусе, в Котором и утешение, и спасение, и свет.

Основа всего христианского учения есть любовь: она должна присутствовать в сердце истинного христианина. Бог есть любовь, и верующий во Христа должен быть подобен Ему, Он должен иметь Христа в своем сердце. Итак, тот, кто не любит, — не христианин.

Первое действие веры во Христа есть пробуждение любви в сердце человека. И эта любовь обнаруживается в каждом его поступке. Прежде всего любовь эта обращается к Богу; но любовь к Богу согревает сердце и к ближнему, 'ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит' (1 Ин. 4, 20)?

Истинная любовь становится побуждением каждого шага нашей жизни, она зажигает в нас божественную искру. Любовь учит нас состраданию к каждой скорби, к каждой немощи, снисхождению к слабостям человеческим, терпению среди испытаний, кротости среди обид и постоянной готовности ко всякой жертве. С любовью в сердце мы будем всегда готовы все снести, все отдать, все выстрадать за наших братьев.

Подобно тому, как некоторые растения издают благоухание лишь тогда, когда их растопчешь и сомнешь, и душа человеческая приносит духовные плоды лишь в тяжелом испытании. Она созревает на обнаженных ветках.

Среди скорби в христианской семье проявляются с большею силою любовь и согласие. Любовь эта, конечно, жила в ней и во времена радости, но сколько новых сил пробуждается в ней в годину испытаний. Находясь как бы в присутствии Божием, все наши чувства становятся глубже и сильнее. Под тяжелым ударом, разразившимся над семьею, она вся повергается к ногам Спасителя, и горячая молитва, вопль страждущего сердца возносятся тогда непрестанно к Престолу Всевышнего.

Перед открытой могилой исчезают все житейские мелочи и дрязги, и оставшиеся на земле проникаются предчувствием вечности. Мир Божий осязательно сходит на эту семью, она как бы приближается к иному миру и предвкушает вечное блаженство отшедших. Взор плачущих проникает в дотоле неведомую даль, которая облекается в осязательную форму Вера растет в несчастии и превращается в видение.

Когда в нашей скорби мы достигаем Голгофы, нам оттуда виднее и понятнее все чудеса небесные. Нам становится ясен истинный смысл жизни, истинная цель наших стремлений. С той вышины нам понятно все значение креста, которому мы покоряемся с любовью. В этом-то и состоит вся святость 'дома плача' христианской семьи; из него исходит и на окружающих как бы веяние загробного блаженства.

Вспомните умилительный случай, который произошел в Вифании после смерти Лазаря. При смерти каждого происходит то же самое. Лазарь есть то любимое существо, которое Господь у нас отнял. Марфа и Мария — это мы, плачущие по умершем; Иисус Христос остается Тем же вчера и сегодня, и во веки веков. Да, Он готов войти к нам в минуту скорби, как пошел в Вифанию к скорбящей семье. Это был Он, Сам Бог Всемогущий, обратившийся в любящего брата — близкого друга, о Котором говорили: 'Прослезился Иисус'.

И мы чувствуем, что Он нас понимает, что Он с нами страдает, что наша скорбь Ему не чужда, что Он говорит с нами в этой скорби, говорит как Тот, Кто плакал с сестрами Лазаря и с матерью у гроба сына; как Тот, Кто изведал Сам все испытания и скорби, Кто любил друзей Своих и, умирая, заботился о Своей Матери. Он говорит с нами, как Сын человеческий, как 'Муж скорбей, и изведавший болезни' (Ис. 53, 3). Он говорит слова, которые никто другой не скажет и которые изливаются, как елей, на наши сердечные раны. Он и нам говорит, как Марфе: 'Я есмь воскресение и жизнь: верующий в Меня, если и умрет, оживет' (Ин. 11, 25). Тот, кого ты оплакиваешь, воскреснет.

Внимая этому божественному голосу, наше горе утихает, луч небесного света озаряет свежую могилу и нашу мрачную будущность, и мы сознаем, что, соединяясь со Христом, мы не можем назвать нашу жизнь безотрадною.