Унывает во мне душа моя, сознается Псалмопевец. И последующие слова: 'Все воды Твои, и волны Твои прошли надо мною', — поясняют это его состояние. Бывают такие времена, когда и верующая душа унывает; ее заливает одной волной за другой, ее угнетает непонимание, несочувствие людей, разочарование, неудачи. И возникает, как у Давида, вопрос: 'Для чего я, сетуя, хожу?' Почему так мало отрады в моей жизни? Он жалуется Самому Богу, не людям, и всякая жалоба, принесенная прямо Ему, скоро превращается в хвалу.

Повеет на человека тем Духом Утешителем, Который изменяет его настроение и налаживает расстроенные струны, и душа вдруг начинает припоминать всю благость и помощь: 'все милости днем, все песни ночью' (Пс. 41, 9) и кончает твердо, убежденно: 'Уповай на Бога, ибо я буду еще славить Его, Спасителя моего, и Бога моего'. Душа унывающая, подымись над бездной забот и огорчений твоих, смотри без страха на те волны, которые иной раз подымаются вокруг тебя, помни, что через них проложен тебе путь и что над ними светят тебе 'свет и истина Его', которые ведут и приведут тебя 'на святую гору Его, и в обители Его' (Пс. 42, 3). Учись славить, и утихнет жалоба. Уповай, и исчезнет уныние.

Христианство есть выражение всеобщей, всемирной любви. Оно учит нас любить и благотворить не одним нашим близким, а всему человечеству; любить тех даже, с которыми мы ни в чем не сходимся, любить ненавидящих нас. Христианская любовь не похожа ни на какую другую любовь. Любовь человеческая простирается на людей, которые привлекают нас высокими качествами, но любовь Христова идет искать и спасти погибшего, она следит издали за блудным сыном и идет к нему навстречу, она отыскивает прокаженных, она призывает всех отверженных.

Дивная любовь Христа! Озари и меня Твоими лучами! В моей грешной земной любви есть еще столько себялюбия. Я часто, думая любить других, ищу в этой любви только себя; но я жажду другой любви, я бы хотел обнять моей любовью недостойных, погибших, павших братьев, тех, от которых все отвернулись.

В Тебе одном могу я найти эту любовь. Вдохни в меня Твой Дух Животворящий, осени меня славою Твоего Креста, которая поможет мне носить на себе чужое бремя; наложи на меня Твое иго, которое будет мне легко, потому что оно уничтожит во мне всякое себялюбие; расширь пределы моей любви, чтобы я мог понять всю глубину любви Твоей и назвать все человечество моими братьями.

Знаменитый ваятель Торвальдсен работал долго над статуей Христа — но говорят, что, когда он ее окончил, им овладела глубокая грусть. На вопрос о причине этой грусти он отвечал: 'Я первый раз в жизни удовлетворен моим произведением; до сих пор моя мечта далеко превышала все то, что я мог исполнить, теперь же, когда мне кажется, что я достиг высшего идеала, мне больше нечего ожидать, не к чему стремиться'.

Удовлетворившись своим произведением, достигнув своей цели, он как будто сразу ослабел и потерял энергию и радость в дальнейшем творчестве. Не соглашаясь с мыслью великого художника о достижимости того идеала, который представляет для нас облик Спасителя, мы не можем не согласиться с глубиной и верностью высказанной им мысли. Если бы чувства наши, потребности и стремления могли быть чем-либо удовлетворены навсегда здесь, на земле, то для нас настало бы усыпление и нравственный рост души нашей должен был бы прекратиться.

Закон этот действует к каждой жизни. Голод есть признак здоровья в живом организме, жажда познания есть признак развития умственных способностей. Если бы не было этой жажды, наступил бы застой. В духовной жизни голод и жажда, недовольство собой доказывают стремление к высшему идеалу. 'Блаженны алчущие и жаждущие правды' — блаженны неудовлетворенные, блаженны ненасытные, вечно желающие все большей и большей любви, вечно стремящиеся горе. Эта сильная жажда духовная, это неудержимое, пламенное желание и стремление к более тесному, более близкому, полному, совершенному общению с Богом — есть признак здоровой духовной жизни, явление пробудившейся, возрожденной души. В этом неутомимом стремлении к лучшему, в этой как бы тоске по родине, по новой жизни, по всестороннему совершенству кроется идеал христианского духа.

Так преисполнен изобилия источник Божий, что не вмещает его сразу душа человеческая, и простирается к нему вновь и вновь, с постоянной жаждой. Он удовлетворяет и услаждает ее и этим самым вызывает в ней все большее желание наполниться им.

Наполняя душу, он ее расширяет и переполняет, так что благодать льется через край и простирается на других.

Действительно, сколько хорошего может сделать иной раз одно слово, сказанное вовремя,