Как часто мы теряем случай помочь бедному, выразить сочувствие скорбящему, навестить больного, порадовать и обласкать старого и малого и узнаем слишком поздно, какой страшный ущерб причинило наше упущение в жизни этого человека! Может быть, горечь налегла ему на душу, или ее затопляет земное зло, а доброе слово увещания, своевременно сказанное, могло бы рассеять мрак, грозящий вечной тьмой.

Ребенок находился подле нас, повлияли ли мы истинной любовью на эту нежную душу? Нет, и ребенок вырос неверующим, блуждает, может быть, и теперь по путям своеволия или распутства, потому что мы вовремя не остановили его.

Старческое сердце томится одиночеством, тайные слезы проливаются, а мы проходим мимо, и вдруг смерть отнимает у нас возможность это поправить! Тогда мы бросаемся в бессильном горе к безжизненному трупу, несем ко гробу наши слезы и воздыхания — но поздно, закрытые глаза на нас не взглянут, закрытые уста нам не ответят, мы уже ничего сделать не можем! Сердце наше сжимается, совесть нас мучает, мы видим неумолимо ясно все, что упустили, сознаем наше равнодушие, невнимание, но уже не можем загладить их, не в силах ничего вернуть! Мы могли бы украсить жизнь стариков добрым, ласковым словом, своевременной помощью, искренним поощрением, а мы несем цветы и слезы к безжизненному телу!

О, будем 'друг ко другу добры, сострадательны' (1 Петр. 3, 8), не будем откладывать, будем спешить отдавать душу свою ближним своим! Будем усердно делать дела нашего Господа, доколе есть день!'

В одной из старинных германских легенд рассказывается, как однажды вечером, накануне Рождества, один бедный крестьянин спешил с работы домой к скромному ужину, которым его семья готовилась почтить великий праздник. Вдруг в лесу раздался жалобный стон, похожий на плач ребенка. Оглядевшись вокруг себя, крестьянин увидел на мерзлой земле, под деревом, плачущего горькими слезами ребенка. Жаль стало крестьянину этого малютки, брошенного в лесу, и, недолго думая, он взял его на руки и понес домой, в свою убогую хижину.

Жена и дети ждали его с нетерпением, приготовив скудное Рождественское угощение. Вошел работник в свою хижину, передал свою ношу жене и сказал: 'Небогатое у нас угощение, еле хватит его и на нас самих, но я привел тебе гостя, с которым мы поделимся им; не мог я в такой праздник оставить в лесу брошенного ребенка, голодного и холодного. Бедняжка так жалобно плакал. Возьми, согрей его и накорми, мы дадим ему ночлег хотя бы сегодня'.

Принятый с любовью ребенок сел вместе с бедной семьей за скудную трапезу — и вдруг убогая хижина наполнилась светом, над головою ребенка показалось сияние, лицо его озарилось неземной красотой, он поднял руку, благословляя охваченную благоговейным недоумением семью. То был Сам Христос, Предвечный Младенец, явившийся под видом бедного, страждущего ребенка!

Легенда, конечно, вымышленная, но в ней есть наставление и для нас. Под видом несчастных, страждущих нищих Христос и теперь стучится у многих дверей, и, принимая их, мы принимаем Самого Спасителя. Как же бережно должны мы относиться к этим несчастным, требующим нашей помощи и участия! Будем в каждом из них видеть посланника Христова и, окружая его любовью, получим благословение свыше. Христос примет Сам от нас, в лице одного из малых сих, все то, что мы дадим Ему от души.

Священное Писание неоднократно представляет нам высшее чудо, совершенное силою Божией, — воскрешение из мертвых. Спаситель взял за руку дочь Иаира, и она встала после нескольких часов смерти. Сына вдовы Наинской выносили из города на место погребения, и он восстал по слову Господа Иисуса Христа, сжалившегося над скорбью материнского сердца. Лазарь, друг Спасителя, не только умерший, но уже разложившийся, вышел из гроба, вызванный Господом.

Все эти чудеса поражают нас и подают надежду на наше воскресение и жизнь вечную. Смерть теряет свою силу — является упование на духовное возрождение. Особенно поразительна в этом смысле картина, изображенная пророком Иезекиилем. Поле усеяно мертвыми костями; тут уже не только смерть, погребение, тление, тут окончательное последствие всего этого — сухие, распавшиеся, рассеянные кости! Пророк останавливается в недоумении: неужели же и для них есть надежда? Пророк сомневается, но в Господе нет сомнения. Создатель знает назначение всего, Им созданного, и мертвые кости не лишены возможности 'слушать Слово Господне'. За слушанием следует оживление от Бога: 'Я введу дух в вас, и оживете'. Кость сближается с костью, плоть нарастает, мертвые встают, оживают.

Неизмеримо сильнее любви человеческой любовь Отца нашего Небесного! В своей ограниченности человек не видит ни малейшего луча надежды, но безграничная, бесконечная любовь Божия спускается в бездну, ищет по всей вселенной все погибшее, безнадежно сухое и мертвое, чтобы его оживить! Прокаженные, бесноватые — все найдены, все призваны, ко всем протянуты руки Спасителя, для всех у Него исцеление, прощение, жизнь вечная. Разрушенный Иерусалим, в котором не осталось камня на камне, — и над тобой плакала любовь Спасителя, и ты можешь силою Его восстать и воссиять в стенах нового Иерусалима! Для Бога все возможно, и вера побеждает всякое отчаяние.

Душа моя, не теряй никогда надежды о спасении родственных тебе душ. Не считай их погибшими, как бы сухи и мертвы они тебе ни казались, — люби их животворящею любовью, согревай их во имя того Милосердия, которое всесильно восстановить и оживить их. И молись о том, чтобы они слушали Слово Господне. Очевидно, это возможно даже для самой сухой кости, раз Господь это повелел, и это слушание предшествовало всему остальному дивному перевороту. Господь не может спасти человека помимо его воли. Христос спасал только внимающих Его голосу, а других укорял за то, что они не слышат ушами и не разумеют сердцем, чтобы Он исцелил их (Мф. 13, 15).