Обязанность угождать нашему ближнему прямо истекает из великого учения о любви христианской; но о чем должны мы стараться и к чему стремиться, угождая ему? Любовь наша, конечно, не должна выражаться в потворстве всякой прихоти или в бессмысленной похвале, дающей пищу самомнению. Во всех наших словах и действиях и в отношениях наших с ближними мы всегда должны иметь в виду исключительно то, что может служить им 'во благо, к назиданию'.

В земной жизни Спасителя мы видим живой пример этой любви, соединенной с твердостью. Спаситель всем желал добра, от Него веяло благостью и кротостью. Однако Он никогда не уклонялся от правды, справедливо и прямо обличал зло. Смысл Его слов всегда был ясен, и окружайте Его знали, что ни малейший оттенок зла не ускользнет от Него. Подражая этой всеобъемлющей любви Христовой, мы научимся угождать нашему ближнему не во вред ему, а на пользу Смирением пусть дышит каждое наше слово и каждый поступок, и если придется сделать необходимое замечание, пусть оно будет сказано в духе кротости, смягчающем все то, что могло бы причинить боль. Будем остерегаться каким-нибудь необдуманным словом оттолкнуть от себя того, кому мы хотим помочь.

Назидать — значит созидать, и такова цель истинной любви. Соприкасаясь нашей жизнью с жизнью ближних наших, будем помнить, что Господь посылает нас быть благословением всюду, куда бы мы ни пошли, и всюду, в лице ближнего, мы должны исполнить что-либо для Самого Господа. Поэтому мы должны постоянно искать случая делать добро и всегда быть готовыми отказаться от нашей воли в пользу ближнего. Не забудем, что то же Св. Писание, которое учит нас 'угождать', говорит нам, чтобы мы не были 'человекоугодники, но как рабы Христовы, исполняя волю Божию от души' (Еф. 6, 6). Воля Божия должна управлять нашим служением людям, тогда только оно будет им истинно во благо.

На стене старинного замка — так гласит предание — висел старый, запыленный, сломанный инструмент. Употребление его никому не было известно и, несмотря на все старания, никто не мог извлечь из него ни единого звука! Однажды странник зашел в ворота замка и, увидав висящий на стене предмет, снял его со стены, стал бережно стирать с него пыль и нежною рукою поправлять порванные струны. И так долго безгласные, струны зазвучали вновь, под его рукой полились восхитительные звуки, проникающие до глубины души. То был хозяин замка, вернувшийся домой после долгого отсутствия.

Каждому понятен тайный смысл этой легенды: душа человеческая подобна этой арфе. Она разбита, запылена, безмолвна, пока до нее не дотронется рука Создателя.

Молчат ли струны вашей души? Заглохло ли всякое хваление, исчезла ли всякая радость? Растворите широко двери сердца Христу Впустите Его к себе, и Он Своей любящей рукой очистит ваши душевные струны от всякой пыли, нанесенной грехом, восстановит все разрушенное, разбитое в вашем сердце; все неправильные звуки сольются тогда в одну чудную гармонию, и радостная, торжествующая, хвалебная песнь будет звучать непрестанно в обновленной душе.

Пресвятая Дева Мария представляет пример полной покорности, бесконечного смирения. Возвещенная Ей Ангелом 'благая весть' должна была поразить Ее, как нечто неожиданное, неизвестное, великое и устрашающее в своем величии. В предвещенном событии все для Нее ново, и можно было ожидать, что неподготовленная душа юной Девы или смутится, или возгордится при такой исключительной судьбе, открывающейся перед Нею. Но ни смущения, ни гордости не явилось в чистом сердце Пресвятой Девы Марии. Повергаясь во прах перед Всевышним, уничтожая Себя, забывая Себя совершенно, Она отвечает одним словом, одним порывом: 'Се, раба Господня; да будет Мне по слову твоему'.

Как редко упоминается о Пресвятой Деве во всей земной жизни Спасителя! После Рождества Христова мы Ее видим лишь тогда, когда Он, Отроком, учил во храме, потом на браке в Кане Галилейской и затем уже у подножия Креста. Матерь Божия как бы стушевывается, не проявляет Себя ничем в глазах человеческих, зато перед Богом Она стоит всегда на высоте Своего святого призвания. Она благословенна пред всеми женами навеки. Тайный подвиг любви и самоотвержения, скрытый от человеческих глаз, не понятый ими, но великий в своем смирении, есть и теперь перед Богом гораздо большая заслуга, чем доброе дело, стоящее на виду и вызывающее людскую похвалу и одобрение.