– Верно, не назовешь. Но я там бываю очень редко. – Он запнулся. – А вам когда довелось там побывать?

– Неделю назад.

Макмаллен ответил быстрым кивком, как если бы такой ответ вполне удовлетворил его.

– А Венеция? Вы, наверное, и там побывали?

– В прошлое воскресенье.

Вопрос был краток, столь же кратким был и ответ Паскаля, который по собственной воле не намеревался проронить ни единого лишнего слова. Джини видела: Макмаллен понял и, кажется, одобрил это. На минуту разговор прервался. Она наблюдала за мужчинами, которые оценивающе рассматривали друг друга.

– Поначалу я намеревался встретиться с вами в Венеции, – неожиданно нарушил молчание Макмаллен, – но планы пришлось изменить. Вчера в газетах появились сообщения о смерти Эплйарда. В них не уточнялось, когда именно он умер.

Он продолжал пристально смотреть на Паскаля, который, как и прежде, дал тщательно просчитанный ответ:

– Судя по состоянию тела, примерно десять дней назад.

– Ясно. – Вновь повисла краткая пауза. – А другой человек – тот, что был вместе с ним?

– Тот умер позже. С момента его смерти прошел день или два.

– Так. Хорошо! – В голосе Макмаллена не было даже намека на какие-либо эмоции. Он продолжал полностью игнорировать Джини, словно не замечая ее присутствия.

– Хорошо? – резко воскликнула она. – Ничего хорошего! Это была ненужная жестокость.

– Если верить газетным отчетам, – твердо выговорил Макмаллен. За все это время он впервые удостоил ее взгляда. Это был быстрый, холодный, изучающий взгляд. Потом Макмаллен вновь обратился к Паскалю:

– Говорю вам это, чтобы сразу покончить с вопросом, который, очевидно, вертится у вас на языке. Его убил не я. Я встречал Эплйарда лишь однажды – в октябре прошлого года, а о его дружке даже ни разу не слышал. Если бы Эплйард последовал моему совету и не стал лезть в эту заваруху, то остался бы жив. А он встрял не в свое дело, за что и поплатился.

– Звучит жестоко, – быстро произнесла Джини, уязвленная его бесстрастным тоном.

– Вполне возможно. Однако не вижу нужды изображать фальшивое сожаление. Этот человек никогда мне не нравился.

– Вы использовали его в своих целях, – продолжила Джини более спокойным тоном. – И Лорну Монро тоже. Вам известно, что и она мертва?

Опять воцарилось молчание. Макмаллен перевел взгляд на Паскаля.

– Это правда?

– Правда, – ответил Паскаль после секундного раздумья. – Она была убита через несколько минут после разговора со мной. В Париже. Сбита «мерседесом».

– Преднамеренно?

– Никаких сомнений. Я сам был свидетелем.

Впервые в голосе Макмаллена появилось что-то, отдаленно напоминающее человеческие чувства. На лице мелькнуло выражение озабоченности, но затем губы вновь сжались в жесткую линию.

– Что ж, сожалею. Действительно сожалею. В то же время это должно показать вам, каковы ставки в игре и с кем мне приходится тягаться. В декабре Хоторн пытался прикончить меня. Вот тогда-то, – его голос стал сиплым, – мне и потребовалось срочно исчезнуть.

– А вы точно знаете, что за покушением на вас стоял именно Хоторн? – спросил Паскаль. – Какой метод он использовал?

Макмаллен бросил на него свой холодный, испытующий взгляд.

– Человек, которого он использовал для этого дела, верой и правдой служит ему и его отцу. Верный пес семейства, Фрэнк Ромеро. Несложно прийти к заключению, что он действовал, выполняя волю хозяина. Или вы думаете иначе? Да и метод говорит сам за себя. Я находился тогда в Лондоне – это произошло на станции метро в часы пик. Ромеро попытался толкнуть меня под колеса приближающегося поезда. – Сказав это, он внезапно замолчал. Паскаль и Джини тоже молчали.

Шевельнув плечом, Макмаллен продолжил:

– Уцелеть помогла спецподготовка. Его замысел не удался. А мне с тех пор приходится быть более осмотрительным. В иных обстоятельствах я бы уже давно нашел более скорый и простой путь установить с вами связь. Давно нашел бы…

Он прервал повествование резко, на полуслове, и вновь смерил их обоих холодным взглядом.

– Прошу простить меня, но откровенного разговора у нас не получается. Теперь я понимаю, что не учел одной вполне очевидной вещи. Ведь вы журналисты, а я не привык иметь дела с такими, как вы. Когда я говорю правду, то для меня само собой разумеется, что мне должны верить. Мне следовало быть умнее. Я уже не раз обжигался на подобных вещах.

Он замялся в нерешительности – в первый раз за время разговора, и тут Джини осознала, что за его прямолинейными вопросами и отрывистыми ответами скрывается чудовищное напряжение. Нервы Макмаллена были натянуты, как струна. Прерывисто вздохнув, хозяин дома оглядел свою мрачную, холодную обитель.

– Я так надеялся на эту встречу, – продолжал он. Теперь уже его тон вряд ли можно было назвать