В современной науке оформилось понятие информации. Прежде, во времена Вернадского (не очень- то давние!), ученые оперировали главным образом энергетическими показателями, говоря о материальных процессах. Теперь дополнительно учитывается информация. Появилась особая отрасль знания — теория информации.

Мысль человека (разум, наука) относится к области, где энергетические показатели не применимы. Для работы мозга требуется совсем немного энергии, значительно меньше, чем для сокращения мышц. Однако результаты работы мозга могут приводить в конечном итоге к овладению колоссальными количествами энергии. При одних и тех же энергетических затратах можно соорудить совершенно различные по качеству и мощности устройства в зависимости oт умения, знаний, использования информации. Вернадский говорил о мысли, изменяющей материальный мир, сопоставляя информацию (мысль) с энергией (материальные процессы). Такое сопоставление неправомерно. Взаимодействие энергии с информацией происходит в человеке (в обществе, техносфере). Человек имеет орган обработки информации — мозг и производит в процесс жизнедеятельности биохимическую энергию. На основе выработанной информации он приводит в движение (собственной энергией!) мышцы своего тела и производит работу. Мозг помогает работать целесообразно, получая максимальные результаты с минимальными затратами энергии, материалов.

Такова схема. Важно отметить, что разум все-таки определяет человеческую деятельность. Не геологическую деятельность всего человечества, а действия каждого из людей.

И еще одно уточнение. Говоря о разуме, Вернадский обычно имел в виду не разум вообще (не сознание, самосознание, не чувства или веру, которые тоже включаются в разум), а главным образом научное познание.

Вспомним, как в молодости он восклицал: «Говорят, можно разумом все постигнуть. Не верьте!..» И в этом случае под разумом подразумевается логическая, строго организованная научная мысль. А ведь наука появилась сравнительно недавно. Разум существовал задолго до науки, десятки тысяч лет. Воплощался он в иных формах человеческого познания.

Если ноосфера, где господствует наука, стала оформляться лишь в прошлом веке, то можно предполагать, прежде существовали иные «ноосферы», основанные на опыте поколений, религиозных поверьях, философских идеях.

Сам Вернадский постоянно выявлял преемственность идей. Он писал о древних интуициях, воплощенных в мифы, где люди представлены как дети Солнца, где мир существует бесчисленные миллионы лет, где отсутствует абсолютное время…

Фантазии древних были очень и очень далеки от науки. Но они не были далеки от истины. К истине человек может прийти не только после сознательных целенаправленных исследований, сбора и обобщения фактов, но и невольно, интуитивно, как бы по подсказке природы.

Научное знание — совершенно особая область. Основную часть его составляет «непрерывно идущая систематизация и методологическая обработка и, согласно ей, описание возможно точное и полное всех явлений и естественных тел реальности». Это — научный аппарат. Без него не существует наука.

Наука опирается на факты и связывающую их воедино логику. Наука предоставляет выводы, обязательные для каждого из людей вне зависимости от его личных взглядов. Если точно описаны слои горных пород — это факт, с которым приходится считаться, нравится он или нет.

Такое научное знание, по мнению Вернадского, «резко и определенно отличается от всякого другого знания: философского, религиозного, от „народной мудрости“, „здравого смысла“ — бытового, векового знания человеческих обществ».

Вернадского иногда упрекали в смешении науки с религией. Вряд ли этот упрек справедлив. Вернадский постоянно подчеркивал своеобразие науки. Вот только точное ли его выражение — «религиозное знание»? Вера — суть религии — чаще всего основана не на знании, а напротив, на незнании, на признании чего-то непостижимого разумом. Недаром было некогда сказано: «Верую, ибо абсурдно».

Смысл изречения точен: истинная вера проявляется в победе над логикой и знанием. Вера в научный факт или закон совершенно не то, что вера в чудеса или в архангелов.

Всю свою жизнь занимаясь наукой, находясь на ее переднем крае, Вернадский отдавал ей предпочтение перед всеми другими видами умственной деятельности. «Мы подходим к новой эре в жизни человечества и жизни на нашей планете вообще, когда точная научная мысль как планетария сила выступает на первый план, проникая и изменяя всю духовную среду человеческих обществ, когда ею охватываются и изменяются техника жизни, художественное творчество, философская мысль, религиозная жизнь… Этим путем… область жизни — биосфера быстро переходит в новое состояние — ноосферу… С небывалой быстротой растет наша точная научная мысль и бросает в единую, охватывающую все человечество, духовную атмосферу массу новых точных знаний о природе…»

Наука направляет разум человека, позволяя ему верно ориентироваться в явлениях природы, в своей личности.

Вернадский верил в науку.

Он поверил в науку, знание, силу мысли намного раньше, чем сумел оценить значение науки в современном мире. Когда ему было двадцать семь лет, он писал своей жене: «Какие прекрасные есть страницы у Тацита о преследовании мысли… Он говорит об этом в целом ряде мест, и та вера, глубокая, страстная вера в то, что мысль возьмет свое, что она не погибнет (он говорит о свободе: „Мы забыли бы о ней, если бы в нашей власти было забыть, как в нашей власти молчать!“) — эта вера среди самых сильных гонений, среди слабости средств распространения и хранения мысли и круга ее влияния, почти 2000 лет назад — эта вера теперь действует сильно, ободряюще, отрезвляюще. Теперь мысль — сила, и ничто не остановит ее, если будет вера… Смело, страстно — вперед!»

Позже, в 1902–1903 годах, Вернадский читал курс лекций по истории развития физико-химических и геологических наук в новое время. Прослеживая вековой ход научной мысли, ученый утверждал ее сопоставимость с другими формами духовной жизни.

«Научное мировоззрение, — писал он, — есть создание и выражение человеческого духа; наравне с ним проявлением той же работы служит религиозное мировоззрение, искусство, общественная и личная этика, социальная жизнь, философская мысль или созерцание…

„Научное мировоззрение“ не является синонимом истины точно так, как не являются ею религиозные или философские системы. Все они представляют лишь подходы к ней, различные проявления человеческого духа».

Прошло еще четверть века, и, как признавался Вернадский, в 1930 году ему стало ясно, что наука начала играть особую, ведущую роль в человеческом обществе. Впрочем, еще раньше, в 1922 году, он писал: «Нет ничего в мире сильнее свободной научной мысли!»

Почему научная мысль столь сильна, что может считаться мощным геологическим фактором? Как доказать это положение? А может быть, оно не верно? Да и сам Вернадский высказывался так:

«Можно сказать, что научное мировоззрение поддерживается и не гибнет только благодаря сознательному проявлению усилия, воли. Оно замирает и поглощается чуждыми вхождениями, как только ослабляется это его проникающее живительное усилие».

Волевое усилие направляет любые действия человека. Научный труд требует, конечно, проявления силы воли, как всякий другой труд, любое стремление к цели. Следовательно, и в этом случае в науке нет ничего особенного. В сущности, волевые усилия свойственны даже высшим животным.

Подходя вплотную к доказательствам первостепенного значения для человека научных знаний, ученый обычно подчеркивал в общем-то не главные особенности (общеобязательность, доказуемость и т. п.). Почему не всегда отмечал практическое значение науки? Почему очень редко упоминал о геологической роли техники, благодаря которой идет перестройка биосферы? Возможно, он слишком любил научное творчество, любил познавать природу, любил в науке поиски истины, полет мысли… Он относился к ней примерно так же, как талантливый мастер к своему искусству.

Такая точка зрения на науку вполне оправданна. Только в геологической деятельности наиболее ярко и мощно проявляется простая, прозаическая, обыденная сущность науки. Наука помогает производству. Она порождает новую технику. А производство, техника, как мы знаем, непосредственно и властно изменяет