Свет помогал ему в поисках — витрины разрушенных бомбежками лавочек и разгромленных магазинов с готовностью выставляли содержимое напоказ.
Даже найти корабль помог ему свет.
Пройдя весь континент в поисках выживших, вернувшись ни с чем, Селигман брел по предместью Ньюарка. Когда стихли последние бомбежки, ночи, казалось, стали длиннее. Будто некий бог, в ужасе и отчаянии взирая на Землю, решил скрыть ее от глаз.
От Ньюарка не осталось камня на камне, на горизонте грудой развалин высился Нью-Йорк.
Струящийся свет упал на рифленое бетонное покрытие. Космодром. Дальше, дальше — а вдруг уцелел вертолет или автомобиль, вдруг в баке осталось горючее, вдруг машина на ходу. Однако чуда не случилось, и Селигман уже отправился искать ведущую в Нью-Йорк автостраду, когда что-то вдали отразило его свет. Лишь мгновенный отблеск-но он заметил. Потом разглядел конусообразный корпус — темный силуэт возвышался на фоне еще более темного ночного неба. Космический корабль.
Любопытство погнало Селигмана вперед. Каким образом корабль избежал катастрофы? Не удастся ли ему собрать из его деталей вертолет или какую-нибудь машину?
Даже вид выщербленной и покореженной взрывами земли не остудил его энтузиазм. Он глаз не мог оторвать от корабля. Невольно закралась мысль: оказывается, он еще способен восторгаться.
Так, ясно:одна из последних моделей — крейсер класса «Смит» с оборудованной прозрачным куполом рубкой на коническом носу и мелкими уродливыми впадинами, за которыми скрывались выдвижные пушки Бергсила.
Кое-где на корпусе заметны следы ремонта — судя по зияющим прямоугольникам со снятой обшивкой, он шел, видно, полным ходом, когда начался штурм. Но чудеса! — корабль был в исправности. Рабочие отсеки не повреждены, значит, баки с топливом для реактора целы. Корпус еще не потускнел, поблескивал, как фольга, поверхность не растрескалась, не обгорела. На первый взгляд корабль в отличном состоянии. Редкостная удача.
Охваченный чуть ли не благоговением, Селигман несколько раз обошел корабль кругом. Надо же — всего лишь механическая конструкция, а выдержала все, что в пылу сражений обрушили на нее два обезумевших народа, и вот по-прежнему гордо высится, устремленная к звездам, для покорения которых была создана.
За два года воспоминание о том, как он впервые увидел корабль, ничуть не потускнело. Беспечно пробираясь по развалинам, Селигман вспомнил, как заметил отблеск света, отраженный бериллиевой обшивкой крейсера.
Вдалеке, за безжизненными руинами, бывшими некогда пригородом Ньюарка, в отливающем сталью лунном свете виднелся корабль. За два года усердного чтения и безуспешной возни с тем немногим, что осталось от былых космических кораблей, он уразумел всю чудовищную невероятность происшедшего. Прочие корабли были абсолютно невосстановимы. Обломки разнесло на полумилю вокруг, они пробивали пластиковые стены. Только этот, единственный, горделиво возвышался над останками поверженных собратьев.
После находки прошли месяцы, и лишь тогда его осенило.
Почему он не додумался сразу? Вот не додумался. Когда пришла эта мысль?
Селигман замедлил торопливые шаги и попытался припомнить, как это было. Ну да, тогда он как раз вошел в компьютерный зал корабля. Впервые увидев корабль, он попробовал добыть какие-нибудь детали для вертолета, но у такой громадины и составные части были соответствующие, для небольшой машины ничего не подходило. И он бросил корабль. Что в нем проку?
Следующие недели, помнится, были особенно тягостными. Угнетала не просто пустота и бессмысленность единоличного владения миром: то, что мучило его эти недели, было за гранью сознания.
Потом вдруг обнаружилось, что его необъяснимо тянет к кораблю. По самодельной лесенке он поднялся в аппаратную и огляделся, как несколько недель назад. Ничего. Все тот же слой пыли, огромный прямоугольный иллюминатор исчерчен полосами дождя и грязи, на подлокотнике кресла пилота все так же, точно крошечная палатка, перевернут какой-то справочник.
И тут он заметил дверь в компьютерный зал. В прошлый раз проглядел: не терпелось добраться до машинного отделения. Дверь была приоткрыта, а от толчка бесшумно отворилась. Над перфоратором лежал человек, полуразложившийся палец все еще тянулся к кнопке табулятора. От чего он умер? Шок? Асфиксия? Нет, не может быть, выглядит совершенно нормально, лицо не посинело, не искажено.
Селигман осторожно наклонился — посмотреть, что выдала машина. Подтверждение маршрута.
БОРТ 7725, РАСЧЕТНОЕ ВРЕМЯ ОТПРАВЛЕНИЯ 0500 7/22 ЗЕМЛЯ, РАСЧЕТНОЕ ВРЕМЯ ПРИБЫТИЯ 0930 11/5ПРОКСИМАП.
К несчастью для оператора, время отправления безнадежно просрочено.
Прежде чем выйти из комнаты, Селигман заглянул в глаза мертвеца. Взгляд его казался совершенно безмятежным. От этого стало как-то не по себе. Почему он не волновался? Почему его не заботило, долетит ли корабль до Проксимы II? Достигнув ее впервые, люди восприняли это как чудо, как величайшее достижение человеческого разума. Неужели настолько пресытились, что такое событие стало рядовым?
Так он им напомнит, что это — событие.
В тот день он ушел с корабля, но ему суждено было вернуться. Селигман возвращался много, много раз.
Вот и сейчас, испуская сияние, он пробирался по залитой лунным светом мертвой земле к летному полю, где ждал корабль. Теперь он знал, почему тогда, два года назад, вернулся. Это было ясно и, в каком-то смысле, неизбежно.
Если бы только он не стал таким… таким… Трудно подобрать слово.
Если бы только он так не изменился.
Хотя, пожалуй, не совсем так. Не осталось больше никого, некого было назвать «нормальным», не с кем сравнивать. Не осталось не только людей вообще никаких форм жизни. Лишь пронизывающий ветер рыскал среди ржавеющих обломков прошлого, тревожа мертвое безмолвие.
— Урод! — проговорил Селигман.
И тут же мозг захлестнули, почти одновременно, две волны: и мстительность, и какая-то покорность, круто замешанные на жалости к себе, на безнадежности и ненависти.
— Это они виноваты! — вскричал он, дойдя до груды покореженных обломков кирпичной кладки.
Дорога была знакома — сколько по ней хожено.
В голове вертелось другое.
В поисках пристанища, стремясь покинуть дом предков, люди достигли звезд. Те, для кого космос был желанней одной-единственной планеты, покинули ее, сгинули в неведомых мирах, переступив Предел, из-за которого не возвращаются. Путь Туда — это годы и годы. Возвращение немыслимо, само Время вынесло вердикт: «Идите, если так нужно, но назад не оглядывайтесь».
И они ушли, оставив Землю безумцам. Покинули клубящуюся паром Венеру, оставили позади песчаные бури Марса, льды Плутона, выжженный солнцем Меркурий. На планетах Солнечной системы больше не было людей. Кроме Земли, конечно.
А они были слишком заняты бросанием друг в друга всякой гадости, чтобы думать о звездах.
Те, кто не умел по-другому, остались воевать. Это из них получаются аттилы, Чингисханы, гитлеры. Это они нажимают кнопки и запускают ракеты, чтобы те гонялись друг за другом по небесам, сбивали друг друга на лету, взрывали, выжигали, покрывали воронками, перемалывали, корежили землю. Еще оставались маленькие люди, которым не хватило сил сопротивляться, как не хватило сил взглянуть в ночное небо.
Они и погубили Землю.
А теперь не осталось никого. Ни одного из людей. Только Селигман. И он светился.
— Это они виноваты! — снова крикнул он, и звук растаял в ночи.
Воспоминания несли его сквозь годы, назад, к последним дням того, чему суждено было стать Последней Войной, потому что после уже не осталось с кем сражаться. Снова он очутился в стерильно-
