В юности тоскуя о просторах, мы о них мечтаем и поем, а чуть позже, заперты в конторах, мы легко в канцлагере живем. * * * Разгулялись евреи, не чуя узды, зацвели, как болотные лилии, распустили язык, любят быстрой езды и коварно меняют фамилии. * * * Свобода мне теперь все реже снится,
я реже говорю о ней теперь, и вялых побуждений вереница минует замурованную дверь. А может быть, она, моя свобода, и прячется в отказе от нее? Доступны книги, радует природа, и сладко мне гниение мое. * * * Я никогда не буду классик, имея вкус к еде и пище и тяготея больше к кассе, чем к доле царственной и нищей. * * * Когда мучат житейские муки и печаль душу вялую лижет, я немедля беру себя в руки — той подруги, которая ближе. * * * Извечно всякий фаворит набить кубышку норовит, поскольку нынче — фаворит, а завтра — задница горит. * * * Пел и горланил, как петух, крылами бил, кипел, как кочет; устал, остыл, совсем потух, теперь он учит и пророчит. * * * Бывает время в жизни каждой, когда судьба скользит из рук, и горизонта сердце жаждет, и тупики молчат вокруг. * * * Когда, заметно делая добрее, уже несет по устью нас река, черты ветхозаветного еврея являются в морщинах старика. * * * Я никогда не лез в начальство не от боязни вылезать — и сметки вдоволь, и нахальства, но лень то лаять, то лизать. * * * Поэты любят бабьи ласки помимо ласк еще за стих, в котором, их предав огласке, переживут вторично их.
