недоразумений стол вполне можно было назвать праздничным), Лариса отвела маму в сторону, чтобы шепнуть пару слов.
– Мам, можешь дать мне по шее… Я не хочу больше ссориться и ругаться. Потому что я устала… И мне сейчас нужна ваша поддержка. Как ты на это смотришь?
Людмила Викторовна не нахмурилась и не поджала губы, как ожидалось.
– Все нормально. Пойдем к столу.
Лариса удержала ее за руку. Даже на пороге вынужденного мира мать предпочитала хотя бы создать видимость, что победа осталась за ней. Что ж, придется ей уступить, других вариантов все равно нет.
– Нет, мам, так не пойдет. Послушай меня. – Лариса сделала глубокий вдох. – Ты же знаешь, у меня нет никого ближе вас и Максима. Пусть я дура психованная, как ты говоришь, и ошибки совершаю и бываю неблагодарной скотиной, но… сейчас я чувствую себя счастливой впервые за много лет. Появился человек, который меня понимает, который будет со мной, что бы ни случилось…
– Дай бог,– грустно молвила мать.
– Мама, это действительно так.
Мать улыбнулась.
– Чего не познакомишь?
Лариса смутилась. Здесь у нее действительно не было никаких аргументов. Они с Вадимом еще никому не представились.
– У него сейчас сложный период, нужно много работать. Но когда все закончится, мы обязательно придем вместе, втроем. Обещаю. Ну, мам?
Людмила Викторовна взяла дочь за руку, погладила по тыльной стороне ладони.
– Игорь не беспокоит?
По лицу Ларисы пробежала маленькая тучка.
– Нет. Пока нет. Я его не видела.
– Ну и хорошо. Лучше вам не видеться. Ладно, пойдем.
Они вернулись на кухню, где Максим уже вовсю орудовал ложкой, размазывая варенье по щекам. Александр Никифорович сидел рядом и улыбался во весь свой наждачный подбородок.
– Мать, посмотри на этого обжорку! Весь первый урожай слопает.
– Пусть.
Они уселись за стол, разлили чай и стали разговаривать. На какое-то время Лариса сумела забыть и о своих концертах, и об Игоре, и даже об этих убогих мужиках, которые как детки на новогоднем утреннике бегают ввосьмером вокруг одного мэрского стула и ждут окончания музыки, чтобы первыми опустить зад. К счастью, ее родители никогда не говорили о политике, и в этом обывательском равнодушии к судьбе Родины была какая-то особая прелесть. Прелесть родного дома, в котором все оставалось по-прежнему – обеденный стол, ароматный чай и бубнящий на заднем плане телевизор.
Лариса не догадывалась, что всего лишь через несколько часов все пойдет наперекосяк.
Васе Стручкову не было покоя ни днем, ни ночью. Еще месяц назад он был мальчиком для битья, на котором испытывали прочность своих кулаков телевизионные начальники всех мастей, включая редактора финальных титров, но теперь вдруг все изменилось. Теперь Василий Стручков – спаситель планеты, Брюс Уиллис и Арнольд Шварценеггер в одном флаконе.
– Вася, выручай! – орал в трубку коллега с областного телевидения, ведущий аналитических новостей Дима Баранов по прозвищу Бараш. – Подкинь кандидатского видео.
– Сам снимай, – отбрыкивался Стручков.
– Ну, Васек, я тебе буду должен. Ты же знаешь, я свои долги возвращаю.
– Если бы мне все возвращали долги так, как ты, я стал бы миллионером еще в прошлом веке. Все, гуд бай.
Бараш остался ни с чем.
Потом к Ваське подплыл, словно лебедь, главный редактор информационных программ телекомпании «Неон-ТВ», чтобы выразить свое восхищение.
– Молодец, Стручок! За ум взялся, делом занимаешься, водку больше не пьешь.
– Водку пью по-старому, – возразил Вася. – А в чем, собственно, дело?
– Начальству понравился твой последний материал о кандидатах.
– И?…
– И надо сделать еще один. Тоже персональный.
– О ком?!
– О Савичеве.
«О, нет!», – подумал Вася. Он уже надеялся, что больше его не уполномочат делать эти дешевые агитки, но, видимо, чем лучше ты работаешь, тем чаще тебя беспокоят. Надо было бить баклуши, и совесть была бы чиста как у рядового погоны.
Ближе к вечеру на трубку ему позвонил тот толстый тип, по заказу которого не так давно раскручивали вокалиста «Темная половина». Продюсер этот, как его?…
– Обухов, – напомнил тот. – Ты должен меня помнить.
– Ну да, как же, забудешь вас. Что вы хотели?
– Обеспечить тебе отпуск. В Египет хочешь?
– Хочу, но меня не отпустят в разгар посевной.
– А за свой счет?
Вася скорчил гримасу. Обухов его еще в прошлый раз достал своей хлебосольной настойчивостью, а теперь он просто расщедрился.
– Хотите купить мою душу или тело?
– Душу. Телом ты не в моем вкусе.
– Слушаю вас.
– Мне нужен выход на людей, которые делают эфиры с кандидатами?
– В нашей компании?
– Для начала да. А потом еще и на областном.
– Ого… – Вася отвел трубку в сторону и беззвучно выругался. – Египтом дело не закончится.
– Не пугай, я никуда не баллотируюсь и свои обещания выполняю.
– Ладно, убедили.
В тот же день Кирилл с большой папкой под мышкой и в сопровождении своей команды исчез в неизвестном направлении. Обычно он передвигался по городу в одиночку, не желая привлекать к себе внимание, но на этот раз привычкам пришлось изменить.
– Куда это он? – поинтересовался Вадим у Глеба. Они стояли возле окна и смотрели на улицу. От крыльца института только что отъехали, подняв облако пыли, обуховский джип и две «БМВ».
– Не знаю, – соврал Глеб. – Он только что закончил разбираться со своей Семеновкой.
– Продал водку?
– Да. Оставил кое-что, но контрольного пакета у него больше нет.
– А чего вдруг?
Глеб вздохнул. Он-то прекрасно понимал, что война с Лесневским требует серьезных жертв, но Вадиму об этом пока лучше не знать.
43 часа до эфира
Поздно ночью, когда Вадим приехал из студии после очередного шоу, Лариса встретила его с ужином. Он запрещал ей засиживаться до двух часов, уговаривал ложиться спать вовремя и не куковать у окошка, но в этот день она решила его ослушаться. Еще с порога Вадим учуял ароматный запах, доносившийся из
