Зачем? Человека, с которым он хочет поговорить, он уже предупредил.

— Но с кем он хотел поговорить, если не со мной? — воскликнул Карстерс.

— Кто постоянно находился в столовой?

— Моя жена. — Карстерс нахмурился, словно ему очень хотелось сменить тему. — Кто же был этот человек, если не Килан О?Донахью?

— Ответ чрезвычайно прост, господин Карстерс. Это Билл Макпарленд, детектив Пинкертона. Давайте разберемся. Мы знаем, что господин Макпарленд во время перестрелки в Бостоне был ранен, а у человека в гостиничном номере был свежий шрам на правой щеке. Нам также известно, что Макпарленд разругался со своим нанимателем, Корнелиусом Стилменом, — тот отказался выплатить сумму, которую, по мнению Макпарленда, должен был выплатить. Значит, основания для недовольства у Макпарленда были. Далее, его имя. Билл — это ведь сокращенное от Вильяма, а инициалы на портсигаре…

— «В. М.», — подсказал я.

— Именно, Ватсон. Тут все начинает становиться на свои места. Для начала подумаем о судьбе самого Килана О?Донахью. Что вообще нам известно об этом молодом человеке? Ваш рассказ о нем, господин Карстерс, был достаточно обстоятельным, за что я вам благодарен. Вы сказали нам, что Рурк и Килан О?Донахью — близнецы, но Килан был младшим. У каждого на руке татуировка с инициалами брата, что, безусловно, свидетельствовало о необычайной близости их отношений. Килан не носил бороды, был неразговорчив. Ходил в кепке, частично скрывавшей его лицо. Мы знаем, что у него была стройная фигура. Ему одному удалось пролезть через водосток, который вел к реке, и таким образом бежать. Но особенно меня поразила одна упомянутая вами деталь. Вся шайка ютилась в убогом жилище в Саут-Энде — за исключением Килана, у которого было право на собственную комнату. Меня сразу заинтересовало, чем объясняется такая роскошь.

Ответ, разумеется, вполне очевиден, исходя из изложенных мной фактов, и счастлив сказать вам, что они подтверждаются госпожой Кейтлин О?Донахью, которая до сих пор живет на Сэквилл-стрит в Дублине, где у нее прачечная. Сказала она следующее: в 1865 году она родила близнецов, только это были не два брата. Это были брат и сестра. Килан О?Донахью — особа женского пола.

Это откровение было встречено молчанием, самый лучший эпитет для которого — «гробовое». Гнетущая тишина зимнего дня проникла в комнату, и даже пламя, весело сверкавшее в камине, словно затаило дыхание.

— Женского? — Карстерс в изумлении посмотрел на Холмса, и по губам его растеклась болезненная улыбка. — Во главе шайки?

— Ей приходилось скрывать истину, иначе в этой среде она бы просто не выжила, — пояснил Холмс. — Тем более что главарем шайки была не она, а ее брат Рурк. Все факты заставляют сделать именно этот вывод. Другого варианта я не вижу.

— И где же эта… особа?

— Ну, это совсем просто, господин Карстерс. Она — ваша жена.

Кэтрин Карстерс побледнела, но ничего не сказала. Сидевший рядом с ней Карстерс словно одеревенел. Оба напомнили восковые фигуры, какие мельком попались мне на ярмарке на Джекдо- лейн.

— Вы этого не отрицаете, госпожа Карстерс? — спросил Холмс.

— Конечно, отрицаю! В жизни не слышала подобного бреда! — Она повернулась к мужу, в глазах ее вдруг заблестели слезы. — Ты ведь не позволишь ему так со мной говорить, Эдмунд? Это же надо: связать меня с шайкой отпетых бандитов и злодеев!

— Боюсь, госпожа Карстерс, ваши слова останутся без ответа, — заметил Холмс.

Он был прав. С той секунды, как Холмс сделал свое необыкновенное заявление, Карстерс смотрел прямо перед собой с выражением ужаса на лице, и я понял, что где-то в глубине души он знал эту страшную правду, по крайней мере, что-то подозревал, и вот наконец эта правда заглянула прямо ему в глаза.

— Прошу тебя, Эдмунд… — Она потянулась к нему, но Карстерс дернулся и отстранился.

— Можно продолжать? — спросил Холмс.

Кэтрин Карстерс хотела что-то сказать, но передумала. Плечи ее опустились, с лица словно сорвали шелковую вуаль. Взгляд ее вдруг стал жестким, лик перекосила не приличествующая английской светской даме ненависть — видимо, именно это чувство всегда наполняло ее жизненной силой.

— Что ж, говорите, — огрызнулась она. — Выслушаем вас до конца.

— Спасибо. — Холмс продолжил рассказ, время от времени кивая в ее сторону. — После смерти брата и разгрома «Банды в кепках» Кэтрин О?Донахью — именно так ее звали при рождении — оказалась в самом отчаянном положении. Одна, в Америке, ее разыскивает полиция. Она лишилась брата, ближе которого у нее на земле не было человека и которого она, скорее всего, крепко любила. Первой ее мыслью была месть. Корнелиус Стилмен совершил глупость и раструбил о своих подвигах в бостонской прессе. Все еще в мужской одежде, она выследила его и застрелила в саду собственного дома в Провиденсе. Но в газетном объявлении стояла и другая фамилия. Приняв женское обличье, Кэтрин последовала за вторым виновником гибели ее брата на судно «Каталония». Ее план был понятен. Ничего хорошего Америка ей больше не сулила. Пора было возвращаться к семье, в Дублин. Никто бы ее не заподозрил — одинокая женщина пересекает океан в обществе компаньонки. Она взяла с собой деньги, добытые преступным путем. И где-то посреди Атлантики предстала перед Эдмундом Карстерсом. Совершить убийство в океане несложно. Карстерс канет в пучину, и ее брат будет отомщен.

Холмс обратился непосредственно к госпоже Карстерс:

— Но что-то заставило вас поменять план. Интересно что?

Женщина пожала плечами:

— Я увидела Эдмунда таким, каким он был на самом деле.

— Я так и предположил. Перед вами был мужчина, совершенно лишенный опыта общения с противоположным полом, если не считать матери и сестры, всегда его подавлявших. Он был нездоров, испуган. Да, это было забавно — прийти ему на помощь, подружиться с ним, а потом и заманить в свои сети. Вам удалось склонить его к женитьбе вопреки желанию его семьи — эта месть была куда слаще той, какую вы готовили поначалу. Быть в близких отношениях с человеком, которого ты люто ненавидишь! Но вы играли роль преданной жены, хотя спать решили в отдельных комнатах, и это облегчало вашу тонкую игру — подозреваю, муж никогда не видел вас без одежды. Ведь на вас татуировка — вот какая незадача! И где-нибудь на пляже вы просто не можете раздеться.

Все бы ничего, но тут объявился Билл Макпарленд из Бостона. Как он вышел на ваш след, как распознал вашу новую личину? Этого нам не узнать, но он был детектив, и хороший, у него наверняка были свои способы. Возле вашего дома и у «Савоя» он подавал сигналы вовсе не вашему мужу. Он подавал их вам. К этому времени он не жаждал вашего ареста. Он приехал за деньгами, которые недополучил, и желание взять свое, чувство несправедливости, недавняя рана — все это довело его до отчаяния. Вы ведь встретились?

— Да.

— И он потребовал у вас деньги. Заплатите, сколько он попросит, — и ваша тайна останется при вас. Передавая записку вашему мужу, он фактически посылал предупреждение вам. Предать огласке все, что ему известно, он мог в любое время.

— Все так, господин Холмс.

— Это еще не все. Вам надо было что-то дать Макпарленду, чтобы успокоить его, но откуда средства? Поэтому пришлось создать иллюзию ограбления. Ночью вы спустились вниз и подвели его к нужному окну. Потом открыли окно изнутри и позволили ему вскарабкаться в комнату. Отперли сейф ключом, который вы вовсе не теряли. Но и здесь не обошлось без злого умысла. Кроме денег вы дали ему ожерелье покойной госпожи Карстерс — вы знали, что для мужа это большая ценность, память о матери. Мне кажется, всякий раз, когда возникала возможность досадить мужу, вы хватались за нее со всем рвением.

Макпарленд совершил ошибку. Вы дали ему пятьдесят фунтов, но это был только первый взнос. Он потребовал еще и легкомысленно дал вам адрес гостиницы, где остановился. Возможно, вид утонченной и богатой англичанки сбил его с толку, он забыл, кем вы были не так давно. Ваш муж был в галерее на Элбмарл-стрит. Вы выбрали удобное время, выскользнули из дому, пробрались через заднее окошко в