– Да! – охотно подхватила она. – Я помогу вам всем, чем смогу. Я ненавижу наркотики.
– Мы тоже, – сказал я.
– Думаю, надо включить ее в штат, – сказал мой адвокат. – Пусть ее проверят, и можно выплачивать ей по штуке в месяц, в зависимости от того, что она принесет.
Лицо у тетки заметно просветлело. Ее, кажется, больше не тревожило, что она беседует с двумя голыми мужиками, один из которых минуту назад пытался ее придушить.
– Думаешь, справишься?
– С чем?
– Один телефонный звонок каждый день, – сказал мой адвокат. – Просто расскажешь, что видела, – он похлопал ее по плечу. – Даже если, это окажется пустышка, ничего страшного. Это наша проблема.
Она заулыбалась
– И вы мне будете за это платить?
– А то, – сказал я. – Но как только ты кому-то об этом расскажешь, сразу сядешь в тюрьму до конца жизни.
Она кивнула.
– Я помогу всем, чем смогу. Но кому мне звонить?
– Не беспокойся, – сказал адвокат. – Как тебя зовут?
– Элис, – ответила она. – Звоните в прачечную и спросите Эллис.
– С тобой свяжутся, – сказал я. – Где-то через неделю. Но держи ухо востро и веди себя как ни в чем не бывало. Справишься?
– Да, сэр! Когда я вас снова увижу? – она робко заулыбалась. – После этого, ну …
– Нет, – ответил адвокат. – Нас послали сюда из Карсон-сити. С тобой свяжется инспектор Рок. Артур Рок. Он будет выдавать себя за политика, но ты без труда его узнаешь.
Она нервно зашаркала.
– Что такое? – спросил я. – Ты что-то нам не сказала?
– Нет! – быстро ответила она. – Я просто подумала, а кто мне будет платить?
– Инспектор Рок об этом позаботится, – сказал я. – Оплата наличными, тысяча долларов девятого числа каждого месяца.
– О, Боже! – воскликнула она. – За такие деньги я на все готова!
– Ты и многие другие, – сказал адвокат. – Ты бы удивилась, узнав, кто в гостинице работает на нас.
Она поразилась.
– Я их узнаю?
– Вероятно, – сказал я. – Но они все под прикрытием. Ты узнаешь наверняка, только если случится что-то очень серьезное, и кто-то из них свяжется с тобой в открытую, назвав пароль.
– Какой?
– «Рука руку моет». Как только услышишь, отвечай: «Я ничего не боюсь». Так они тебя узнают.
Она кивнула и несколько раз повторила пароль, а проверили, чтобы она его верно запомнила.
– Отлично, – сказал мой адвокат. – Пока все. Скорее всего мы больше никогда не увидимся. Лучше игнорируй нас, пока мы не уедем. В номере убираться не надо. Просто оставляй полотенца и мыло у двери ровно в полночь, – он улыбнулся. – Так мы сможем избежать повторения подобных инцидента, верно?
Она направилась к двери.
– Как скажете, джентльмены. Мне правда очень жаль, что так вышло … но я ведь не знала.
Адвокат проводил ее на выход.
– Мы понимаем, но теперь все в порядке. Хвала всевышнему, что есть на свете порядочные люди.
Перед тем, как закрыть за собой дверь, она улыбнулась.
12. Возвращение в «Цирк-цирк» … В поисках обезьяны … К чертям Американскую мечту.
После того странного происшествия минуло почти трое суток, и еще ни одна горничная не заглянула к нам в номер. Любопытно, что сказала им Эллис. Мы видели ее один раз на стоянке, когда заезжали туда на Белом ките – она катила тележку со стиркой, но мы не подали виду, что узнали ее, и она поняла.
Но долго так продолжаться не могло. Номер был завален использованными полотенцами, они висели повсюду. На полу в ванной было по щиколотку кусков мыла, блевотины и грейпфрутовых корок вперемешку с битым стеклом. Чтобы сходить отлить, мне приходилось всякий раз надевать сапоги. Серый коврик был так густо усыпан семенами марихуаны, что выглядел зеленым.
Номер походил на помойку, в нем стоял такой невероятный чудовищный срач, что я решил, что можно будет отмазаться, заявив, что это «кусок жизни», экспонат, привезенный с Хейт-стрит, дабы наглядно продемонстрировать копам с других частей страны до какой мерзости могут опуститься наркоманы, если предоставить их самим себе.
Но какому наркоману понадобится эта скорлупа от кокосов и кожура от мускатных дынь? Как присутствие наркоманов объяснит весь этот недоеденный картофель-фри? Капли засохшего кетчупа на комоде?
Ладно. Но зачем столько бухла? А эти грубые порнографические фото, вырванные из журналов вроде «Шведских шлюх» и «Мавританских оргий», прилепленные к разбитому зеркалу горчицей, засохшей и превратившейся в твердую желтую корку … все эти следы разгрома, эти странные красные и синие лампочки и осколки стекла, торчащие из штукатурки на стенах …
Нет. Эти дымящиеся серой следы оставили не обычные богобоязненные наркоманы. Слишком дико, слишком агрессивно. В этом номере повсюду виднелись свидетельства чрезмерного потребления почти всех видов наркотиков, известных цивилизованному человеку с 1544 года. Это можно объяснить только как инсталляцию, какой-то гигантский медицинский экспонат, тщательно собранный с целью показать, что выйдет, если двадцать два тяжелых наркомана – и каждый со разной зависимостью – безвылазно просидят взаперти в одном помещении пять дней и ночей.
В самом деле. Но, разумеется, господа, в Реальной Жизни такого не никогда случится. Мы устроили все это исключительно в показательных целях …
Вдруг зазвонил телефон, выдернув меня из мечтательного ступора. Я посмотрел на него. Дзиииииинь … Господи, ну что теперь? Неужели все? Я уже представил себе, как управляющий мистер Хим сообщает пронзительным голосом, что полиция уже поднимается ко мне в номере и просит, чтобы я не стрелял через дверь, когда они начнут ее ломать.
Дзииииииинь … Нет, они не станут звонить. Если будут меня брать, то устроят засаду в лифте: струя газа в лицо и навалятся скопом. Без всяких предупреждений.
Я взял трубку. Это звонил мой приятель Брюс Иннс, из «Цирка-цирка». Он нашел человека, который хотел продать обезьяну, о которой я давеча спрашивал. Цена – 750 долларов.
– Вот жадюга! – спросил я. – Вчера вечером было четыреста.
– Он говорит, что только обнаружил, что она приучена к туалету, – сказал Брюс. – Он вчера оставил ее на ночь в трейлере, и она нагадила в душе.
– Это ничего не значит. Обезьяны тянутся к воде. В следующий раз нагадит в раковине.
– Может ты сам подойдешь и с ним поторгуешься. Он со мной в баре. Я ему сказал, что обезьяна тебе очень нужна, что ты можешь взять ее в хороший дом. Думаю, он готов поторговаться. Он сильно привязался к этой вонючей твари. Она с нами в баре, сидит на табурете, пускает слюни в бочку с пивом.
– Ладно, буду через десять минут. Только смотри, чтоб не нажрался. Хочу увидеть его в нормальном состоянии.
Когда я добрался до «Цирка-цирка», у главного входа в «скорую помощь» заносили какого-то старика. «Что случилось?» – спросил я у парковщика.
«Не знаю. Говорят, инсульт. Но я видел, что у него весь затылок разбит». Он сел в Кита и протянул мне квиток. «А что с напитком, – спросил он, поднимая большой стакан с текилой, стоявший на сиденье. – Могу поставить в холодильник, если хотите». Я кивнул. Эти люди были знакомы с моими привычками. Я так часто бывал в этом месте, с Брюсом и другими членами группы, что парковщики знали меня по имени, хотя я им не представлялся, а они не спрашивал, как меня зовут. Я решил, что здесь так заведено, они просто залезли в бардачок и нашли блокнот с моим именем.
На самом деле все объяснялось по-другому – тогда мне это в голову не пришло – на мне до сих пор висел значок с Конференции окружных прокуроров. Он болтался на кармане моей разноцветной охотничьей куртки, но о нем я давно забыл. Они наверняка приняли меня за суперстранного тайного агента … а может и нет, может они угождали мне рассудив, что псих, выдающий себя за копа, разъезжая по Лас-Вегасу в кабриолете марки «Кадиллак» со стаканом в руке – очень Крут, возможно даже опасен. В городе, где любой уважающий себя человек не тот, кем он кажется, вести себя как конченый отморозок не слишком рискованно. Смотрящие важно кивнут друг другу и пробормочут что-нибудь про «неотесанных понторезов».
Другая сторона медали – синдром «А это еще что за черт?». Встречается у людей вроде швейцаров и официантов, считающих, что если кто-то ведет себя как псих, но дает щедрые чаевые, то это кто-то важный – а значит ему надо угождать, или хотя бы обходиться учтиво.
Но все это ничего не значит под мескалином. Ты просто бродишь туда-сюда и делаешь то, что считаешь правильным, и так оно обычно и есть. В Лас- Вегасе полным-полно людей двинутых от природы, которых прет на ровном месте, поэтому наркотики здесь никого не волнуют – кроме полиции и героинового синдиката. Психоделикам не место в городе, где в любое время дня и ночи ты можешь зайти в казино и узреть распятие гориллы на пылающем неоновом кресте, который вдруг оборачивается колесом и вертит зверюгу кругами над многолюдным игровым залом.
Я нашел Брюса в баре, но обезьяны нигде не было. «Где она? – спросил я. – Я готов выписать чек. Возьму эту тварь с собой на самолете. Я уже заказал два билета в первом классе – Р. Дюк и сын».
– На самолете?
– А что такого, черт подери? Думаешь, мне кто возразит? Укажет на недостатки моего сына?
Он пожал плечами.
