Огромный зал дворца был полон. Он никогда не видел раньше столько молодых красивых дам. Сияли в бесчисленных лодыгинских лампах многочисленные драгоценные камни в колье и ожерельях светских дам, мягко светился жемчуг в кокошниках девушек крестьянского сословия. Скромно мерцали аметисты в наручнях и повязках поморок и купчих… Все сословия Российской Империи впервые собрались на Первый Императорский Бал, где Государь мог позволить себе, кстати, тоже ВПЕРВЫЕ в истории выбрать себе невесту ИЗ ЛЮБОГО сословия. Гремит на балконе оркестр Его Величества Лейб-Гвардии Семёновского Полка, сверкает в лучах прожекторов Теслы его палочка из настоящей мамонтовой кости. Отдельно стоят инородцы. За ними интересно наблюдать: шитые серебром длинные платья грузинок и черкешенок, широкие песцовые и соболиные парки самоедок и лопарок. А что делать? Приняли документ? Приняли. Вот теперь и приходится на крашеные зубы самоедок любоваться. Да и запашок от некоторых… прогорклого оленьего жира. Да и стоят те, словно столбы, рот раскрыв нараспашку от изумления. Мне очень интересно смотреть на собравшихся. И тем не менее — от данного зрелища меня отвлекают. Супруга тянет за рукав мундира и шипит на ухо:

— На кого залюбовался, старый гуляка?!

И действительно — повод ревновать есть: самые красивые и молодые девушки всех сословий Империи. Есть, конечно, и ограничения, к примеру — возрастные. Шестнадцати-семнадцатилетних и младше — нет. Разрешено посещать подобные мероприятия только совершеннолетним. Посему азиатскую делегацию, привезшую уж совсем соплячек по десять-одиннадцать лет, завернули назад. Будет им урок. Министр двора Эмира Бухарского рыдал навзрыд, поскольку его у себя в Эмирате точно на кол посадят, несмотря на всё просветительство. Да и где они восемнадцатилетних найдут? У них ведь как? Кинь в девочку тюбетейкой. Устояла — можно и замуж… А нам, европейцам, такое — уж вообще извращение… Отвлёкся. Донна начинает злиться. Она уже привыкла ко мне изменившемуся, и, как я сильно подозреваю, ничуть не желает, чтобы её милый Вилли вновь стал таким, как прежде. В смысле — ДО удара молнии. В Петербурге мы не только по личному приглашению Самодержца Российского Николая с официальным визитом, но и по чисто прозаическому делу. Моей дорогой Донне втемяшилось выдать за русского царя нашу племянницу Моретту. А что? Политически это крайне выгодно, так как ещё больше связывает наши Империи династическими узами. А вот то, что сердцу, как говориться, не прикажешь — дело десятое. Недаром такая пословица есть: Стерпится — слюбиться… Но меня это не устраивает. В принципе Моретта девочка неплохая. Ничего не скажу. Умная, довольно симпатичная, даже читает и пишет на трёх языках. После новых инициатив сиятельного дядюшки одна из первых женщин в Германии подала документы в Первый Дамский Университет, готовящих врачей. Конечно, специфика эпохи сказывается, но тем не менее удалось мне организовать и такое учебное заведение… Но вот выдавать замуж её за русского царя — короче, я сказал им так: НА ОБЩИХ ОСНОВАНИЯХ! То есть, хочешь выйти замуж за Ники — езжай на Бал, уж насчёт приглашения так и быть, поспособствую. А дальше — ТВОИ, дорогая племянница, проблемы. А у меня и без этого голова полна забот: турки начинают палки в колёса отчего то вставлять по поводу строительства Багдадской Железной Дороги. Британский флот объявил блокаду Африканских берегов, якобы по поводу тайной работорговли. (Вот уж кто бы мычал, а они то молчали!) Гестапо доносит о резком всплеске антигерманских и антирусских выступлений во Франции… Ещё — Фашодский конфликт вдруг сместился во времени… Австро-Венгрия наезжает на Болгарию… Похоже, что всё вдруг сместилось со своих исторических мест. Впрочем, немудрено. Мы с Колей ДЕЛ наворочали… Доннер Ветер! Больно же! Отчаявшись достучаться до супруга моя половина недолго думая со всего маху опускает аккуратную ножку на шпильке на квадратный носок моего левого сапога…

— Ну, дорогая!

Шиплю я сквозь усы, с трудом удерживаясь чтобы не заорать и показываю ей кулак. Но мою половину этим не испугаешь: она давно уяснила, что я НИКОГДА не подниму руку ни на одну женщину, а тем более, на МАТЬ своих детей… Короче, жена начинает, как говорят в МОЮ эпоху — БОРЗЕТЬ… Ничего… Приедем домой, я тебе УСТРОЮ… Ночь любви…

— Ты что, с ума сошла? Ты что делаешь?!

— Вилли, пора представлять Моретту русскому царю…

В зале шевеление, все собравшиеся резко рассасываются к стенам, освобождая середину. В образовавшееся пространство выходит распорядитель Бала. По общему мнению эту почётную должность предоставили молодому ещё Макарову. Блестящему флотскому офицеру. Молодому по НАШИМ меркам. По местным — уже вполне состоявшийся мужчина. Адмирал не бьёт лицом в грязь и зычным голосом объявляет о начале Первого Императорского Бала… Гремит оркестр, начинаются танцы… естественно, что кроме дам здесь множество и молодых людей тех же сословий. А точнее — большинство из них выпускники НАШИХ с ним учебных заведений. Будущая ЭЛИТА новой Российско-Германской Империи. С другим мышлением, с другим воспитанием, а главное — видящая в нас обоих, в Кайзере и Императоре, весь смысл своей жизни и благодарная нам за то, что мы из вытащили с самого ДНА общества. Будущие офицеры, учителя, учёные, первопроходцы, исследователи, промышленники и инженеры… Именно они поведут в бой наши танки, будут осваивать места, где ещё не ступала нога человека. Они поднимут в бой авиацию и будут ликвидировать африканские и европейские эпидемии. Руководить производством и собирать данные разведки в государствах-врагах… Это — БУДУЩЕЕ России, Германии, Европы, а в дальнейшем, и Мира… Теперь нам обоим станет намного легче…

Всё это пролетает у меня моментально в голове, когда я со своего почётного места вижу, как закружились в мазурке первые пары… По Положению первый танец без Самодержца. И вообще — его появление не регламентированно. Но что первый танец приглашённые танцуют без него — точно! Между тем Моретта отлепилась от стенки, где стояла в гордом одиночестве и оживлённо болтает с каким то молодым человеком в военном мундире Семёновского Полка. Блестящий гвардеец, кажется, совсем очаровал девочку, и она смотрит на него открыв рот. Донна судорожно сжимает мне руку:

— Вилли, майн гот, сделай что-нибудь!

— Молчать! Совсем обнаглела?! Я же тебе уже сказал — НА ОБЩИХ ОСНОВАНИЯХ! И если ей кто-то понравится ДРУГОЙ, или ЕМУ, это — ИХ ДЕЛО! Я препятствовать или, тем более, сводить их — НЕ БУДУ!

Внезапно меня дружески хлопают по плечу:

— Привет, Вилли!

— О! Коля! Рад тебя видеть!

Я поднимаюсь с кресла и мы крепко обнимаемся под щёлканье многочисленных вспышек фотографов, которых с трудом разместили на балюстраде, проходящей поверху, под оркестром. О прессе уж мы позаботились. Донна замолкает и приседает в книксене, как положено по этикету. Николай в ответ расшаркивается, щёлкает каблуками и склоняет голову в изящном поклоне. На нём тоже военный мундир. Полковника Русской Армии. Только НОВОГО образца. Скопированного с НАШИХ времён. Шитые золотом погоны с вензелем сверкают на плечах так, что больно глазам.

— Вы, позволите, мадам, забрать на секунду вашего царственного супруга?

И не дожидаясь ответа увлекает меня за мраморные колонны. Там обнаруживается небольшой кабинет со скромно накрытым столиком. Икра, лососина, нежнейшие паштеты, истекающий слезой, нарезанный прозрачными ломтиками лимон. И, как же без этого — особый шустовский коньяк. Мы наливаем по стопочке и чокнувшись, выпиваем.

— Ужасно рад, что ты приехал, Вилли!

— А уж как я рад тебя видеть, Коля!

Мы вновь обнимаемся. А что? Мы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО рады друг другу. И без всяких «голубых» соплей просто крепко, по-мужски обнимаемся. Затем вновь по грамульке и закусив тем, кому что нравится (я — сыром, он — лимоном), закуриваем, усевшись в кресла. Николай обводит рукой окружающее пространство:

— Как тебе?