Он протянул фотографию Дронго. С карточки на него смотрели улыбающиеся женщина и двое детей. Дронго мрачно смотрел на карточку. Неожиданно Арзуманян отодвинул столик и упал на колени. В этом было нечто непередаваемо страшное, когда взрослый мужчина стоял на коленях и умолял о помощи.
– Я знаю, что вы можете мне отказать, – сказал дрожащим от волнения голосом Арзуманян, – я все понимаю. Вам, наверное, не хочется иметь со мной дело. Но я вас умоляю. Ради моей семьи, ради моего сына, который еще может выжить. Я не могу жить, пока эти мерзавцы ходят по земле, дышат с нами одним воздухом. Я не могу умереть спокойно. На том свете я увижу свою жену, и она спросит меня, почему я не нашел этих негодяев. Помогите мне, помогите!
Он неожиданно громко заплакал. Было очевидно, что он теряет контроль над собой.
Дронго положил фотографию на столик. Эдгар смотрел на него, уже точно зная, что он ответит. Дронго поднялся. У него был мрачный, сосредоточенный вид.
– Встаньте, – сурово сказал он. – Я найду этих нелюдей, чего бы мне это ни стоило.
Арзуманян захлебнулся воздухом, судорожно втягивая его в себя. Дронго протянул ему руку, и он поднялся.
– Люди борются со Злом не потому, что рассчитывают победить, – неожиданно сказал Дронго, – победить Зло часто невозможно, и нормальные люди это хорошо понимают. Но они бросают вызов злу именно потому, что не могут жить рядом с ним, не могут жить иначе. Садитесь, Левон, с этой минуты ваше дело стало и моим личным делом.
Глава третья
Гость еще несколько минут приходил в себя. Дронго терпеливо ждал, пока Арзуманян докурит очередную сигарету. Когда гость потушил ее, он спросил:
– Откуда вы узнали о предательстве своего телохранителя?
– Его убили на следующий день. Дождались, когда он выйдет из дома, и застрелили. Следователь считает, что работали профессионалы.
– Кто ведет следствие?
– Наша межрайонная прокуратура. Старший следователь Гордеев. Неплохой парень, но у него ничего не выходит, хотя прошло уже больше двух месяцев. Однако ему удалось выяснить, что мой бывший телохранитель сам просил сестру назначить день свадьбы именно на то число, когда меня пытались убить. Гордеев считает, что он сдал меня убийцам, но те убрали его, чтобы не оставлять следов.
– Логично, – кивнул Дронго, – хотя от этого не легче. И с тех пор следствие совсем не продвинулось в расследовании преступления?
– Какие-то детали им становятся известны… Нашли автоматы, маски… Отпечатки пальцев одного из возможных убийц. Гордеев говорит, что этот убийца не проходит у них по картотеке. Значит, либо бывший военнослужащий, либо бывший сотрудник правоохранительных органов. Какая мне разница, кем он был в прошлом. Меня интересует, где он сейчас. И кто были те двое, которые стреляли в машину. Они ведь стреляли метров с десяти и не могли не видеть, что там дети. Я знаю, что у бандитов есть свой кодекс чести. Но такое… – Арзуманян сжал кулаки. – Я их удавлю собственными руками. Это же беспредел! Даже киллеры не стреляют в детей. У них тоже есть свой «кодекс чести».
– Какая честь у подонков, – поморщился Дронго. – Значит, Гордеев говорил вам, что найденные отпечатки пальцев не проходят по картотеке МВД. Верно?
– Кажется, так, – Арзуманян вздохнул и потушил сигарету. – Вы извините, что я так много курю.
– Ничего, – ответил Дронго, – я понимаю. А теперь скажите, кого именно вы подозреваете. Вы ведь наверняка знаете, кто мог быть заказчиком.
– С чего вы взяли? – нахмурился Арзуманян.
– Догадался. В девяноста девяти случаях из ста объект нападения знает, кто его «заказал». Другое дело, что в случае «успеха» он уже не может поделиться своим знанием со следователями. А вы, очевидно, не спешили делиться?
– Не спешил, – признался Арзуманян.
Он посмотрел на пачку, но не стал доставать новую сигарету.
– Я почти уверен, что меня «заказали» в одной нефтяной компании. Но кто именно, точно не знаю. Если бы знал, давно бы заплатил другому убийце, чтобы убрал негодяя. Но я не уверен… Думаю, что это либо президент компании, либо один из его заместителей. У него три зама. Честно говоря, президента я подозреваю меньше всего. Это не тот человек, который мог бы действовать подобными методами. У него деньги, имя, репутация, и он не стал бы рисковать, связываясь с убийцами. Один из его заместителей тоже вне игры. Это мой старый знакомый…
– «Предают только свои», – напомнил Дронго старую французскую пословицу.
– Знаю, – кивнул Арзуманян, – но он был на похоронах и все время старался оказать мне поддержку. Я не верю в шекспировских злодеев. Он бывший геолог, и мы с ним давно знаем друг друга.
– Остаются двое других.
– Вот именно. Один из них, видимо, и «заказал» меня. Да, я в этом почти уверен. Дело в том, что я с ними серьезно поругался незадолго до нападения, недели за две. Они вызвали меня к себе. Там были оба вице-президента. И мы довольно крупно поспорили. Речь шла о дочерней компании, которую они вдвоем контролируют. И которую я отказывался страховать из-за высокого риска. В общем, мы неприятно поговорили…
– В случае вашей смерти они могли бы настоять на страховке?
– Думаю, да. Часть акций нашей компании принадлежит именно им. Но кто из них решился на такое? Если бы я точно знал… Хотя, может, и кто-то другой. Я не могу брать на себя ответственность, утверждая, что знаю заказчика.
– Кто из них вызывает у вас больше подозрений?
– Не знаю. Я много об этом думал. Но точно не знаю. Иногда мне кажется, что я схожу с ума и становлюсь маниакально подозрительным. Может, они вообще не имеют никакого отношения к нападению. Но тогда я не знаю, кому и зачем могла понадобиться моя смерть. Не знаю… ничего не знаю. Но я обязан узнать, кто это сделал.
– Вы можете дать точные данные на все руководство нефтяной компании? Имена, фамилии, адреса?..
– Конечно, могу. Если будет нужно, я все вам предоставлю. У них есть рекламные ролики, там все указано. Президент Семен Флейшер, вице-президенты Денис Назаров, Вячеслав Лунько и Карен Абрамов. Последний тот самый бывший геолог, о котором я говорил. Мы с ним знакомы много лет, вместе учились в Москве на геологическом. Данные на каждого из них указаны в рекламных проспектах компании.
– Пришлите мне все данные. Когда вы должны уехать в Англию?
– Через три дня. Мы с сыном летим в Англию специальным самолетом. Я не знаю, чем закончится операция, но если она пройдет неудачно… – у него сорвался голос.
– Не нужно, – перебил его Дронго, – будем надеяться на лучшее. Значит, через три дня вы уезжаете… Итак, вы уверены, что кто-то из руководства компании «заказал» вас, поэтому решили поменять автомобиль и взяли машину вашего соседа. За вами могут следить?
– Я проверял. Пока не следят. Наверное, думают, что я все равно уеду в Англию. И решили пока меня не трогать. Но, на всякий случай, я не хотел, чтобы кто-то узнал о нашей встрече. – Левон посмотрел на фотографию, лежащую на столике, и снова помрачнел. Казалось, он почернел от горя. Дронго знал подобные случаи, когда человек после особо тяжких нервных потрясений, будто чернел изнутри, высыхая от горя.
Арзуманян убрал фотографию.
– Я не думал, что вы согласитесь, – тихо признался он. – Шел к вам, как к последней надежде. Я понял бы вас, если бы вы отказались. Помогать армянину после всего, что случилось с нашими народами…
– Если вы еще раз заговорите на эту тему, я спущу вас с лестницы, – неожиданно сказал Дронго, – хотя мне этого очень не хочется делать. Я помогаю человеку, а не представителю той или иной национальности. Хватит об этом. К тому же – мы с вами земляки.
– Да, – сказал Арзуманян, – вы знаете, я ведь знал друга вашей семьи. Николая Арташесовича Ереванцева. Мы с ним вместе росли в Армяникенде.
Армяникендом, или армянской деревней, в Баку называли место компактного проживания армян еще в
