— Ни одному человеку ее не одолеть! — с воодушевлением продолжил кот.
— Ты прав.
— Но зато ее под силу одолеть мне, первому коту-богатырю Лукоморья! — расхрабрился он.
— Агриппине твоя богатырская сила до фонаря,— охладила его я.— Ей все равно кого на месте испепелить — кота ли, богатыря ли.
Варфоломей сник.
— Тогда что ты задумала? Может,— он покосился на узелок в моих руках,— съешь яблоко богатства и попытаемся подкупить стражу?
— А ты думаешь, не успею я выкинуть огрызок, на нас свалится куча золота? Сомневаюсь. С этими яблочками все очень непросто. И чтобы разбогатеть, самому придется хорошенько попотеть. А у нас нет времени на то, чтобы открывать купеческую лавку и ждать прибыли. Так что засунь-ка ты свое яблоко...
— Тогда,— надрывно мяукнул кот,— что же ты собираешься делать?! Никому не под силу одолеть Агриппину!
— А вот тут ты ошибаешься.
— Ни одному человеку…— завел свою пластинку кот.
— Одному — да, сотне — вполне по силам.
— Да ты с ума сошла!
Агашу я заприметила в самом начале рядов. Девочка прилипла к прилавку с леденцами на палочке и грызла палец, голодными глазами разглядывая сладости, Нам повезло. Еще немножко — и девочка бы затерялась в толпе, где шансы ее разыскать были бы невелики.
Солнце подмигнуло из дорожной пыли, и я подняла с земли копеечную монетку. Не бог весть что, но вполне достаточно, чтобы купить петушка на палочке.
Агаша заметила меня только тогда, когда петушок взмыл над прилавком и опустился мне в руки. Торговка спрятала монетку в передник и обернулась к подошедшей семье — бабе с мужиком в окружении пятерых румяных ребятишек.
— Это тебе.— Я протянула леденец девочке.
— Ну да, конечно.— Она недоверчиво шмыгнула носом и отвела глаза, делая вид, что ей нет никакого дела до сладости.
— Это правда тебе.
Поколебавшись, Агаша робко протянула руку, помедлила и цапнула леденец, как будто боясь, что в последний миг я пошучу над ней.
Хрум! И сахарный петушок лишился головы, а девочка зажмурилась от удовольствия, смакуя сладость. Затем приоткрыла ресницы, хитро глянула на меня:
— Ну и че надо?
— Вообще-то надо,— смущенно призналась я.
— Знаю я эти дела,— хмыкнула Агаша.— Поди, за суженым проследить надобно? Ты не боись,— она лукаво подмигнула,— я маленькая, юркая, меня никто не замечает — я все подмечаю. Все тебе доложу как на духу: куда ходил, с кем и все такое.
— Погоди, погоди,— остановила ее я.
— Десять леденцов!
— Ты меня не так поняла.
— Ладно, пять!
— Да дело не в том...
— Три, и на меньшее не соглашусь!
— Я тебе дам тридцать,— посулила я,— только сделай все, как надо.
— У тебя их что, десять? — От удивления Агаша раскрыла рот и чуть не выронила петушок.
— Кого?
— Женихов, вестимо!
— Да нет же, жених всего один.
— Значит, шибко гулящий? — сочувствующе протянула девочка.
— Откуда ты вообще такие слова знаешь! — возмутилась я.
— Я все знаю, все подмечаю и вообще мудра не по годам,— отрекламировала себя Агаша.
— Оно и видно,— проворчала я.— А теперь слушай меня...
Дослушав до конца, Агаша удивленно хрюкнула, заглатывая остатки леденца, бросила в пыль деревянную палочку и сказала:
— Хорошо. Но леденцы вперед!
— Нет уж,— проявила твердость я.— Сначала — результат.
Слухи разнеслись по толпе, которой еще больше прибавилось с утра, со скоростью ветра. Все было еще спокойно, когда Агриппина заходила в ювелирную лавку. Но мгновением позже в толпу нырнула Агаша, и народ загудел. За полчаса, которые царская чародейка провела в лавке, все переменилось. Когда Агриппина, прикупив перламутровый ларчик для драгоценностей, вышла за порог, ступить ей уже педали. Зеваки, позабыв о покупках, окружили ювелирную лавку. Торговцы, которые не могли побросать прилавки, с любопытством вытягивали шеи. Кумушки судачили только об одном: о несчастной любви царевны Василисы, о постылом замужестве и о том, как околдовала несчастную царевну бессердечная Агриппина. Пугливые матери уводили детишек с ярмарки, не желая участвовать в народном восстании и опасаясь последствий. А бесстрашная молодежь сбегалась на площадь, мечтал принять самое активное участие в грядущей забаве.
— И что здесь происходит? — каркнула Агриппина, обстреливая толпу колючими взглядами.— Жить надоело?
Где-то заплакал ребенок, кто-то из баб пугливо взвизгнул, но их тут же заглушили громкие мужские голоса:
— Мы тебя не боимся!
И толпа шагнула ближе. Чародейка криво ухмыльнулась:
— А стоило бы.
Народ замялся.
— Ну, — Агриппина окинула толпу смелым взглядом,— и кто первый поднимет на бабу руку? Где же этот герой?
Мужики из первых рядов отступили на шаг назад. Хорошо продуманная операция трещала на глазах. Еще минута — и люди повинятся, поклонятся ведьме в пояс и разбредутся по своим делам.
— Родненькие, да кого ж вы слушаете? — прозвучал вдруг тоненький голосок Агаши. В толпе девочки не было видно, зато услышали ее все.— Колдунью злющую, что нашу царевну околдовала? Что всю царскую семью со свету сжить хочет? Задумайтесь, люди! Сегодня она Василису заворожила, завтра — царя-батюшку с царицею, а опосля и сама на трон влезет!
Несмелые шепотки, возникшие при первых словах Агаши, к концу ее речи переросли в нарастающий гул. Лицо Агриппины дрогнуло. Она затравленным взглядом обвела толпу и сделала шаг назад, пытаясь скрыться в лавке. Но дверь за спиной оказалась заперта.
— Глянь-ка, испугалась! — злорадно выкрикнула какая-то баба.
— А ну поднажмем, честной народ! — поддержал задиристый парень.
Толпа заулюлюкала и хлынула к ведьме.
Но Агриппина не была бы Агриппиной, если бы не стала защищаться. Молния прошила напоенный солнечным светом полдень: стоном взорвались первые ряды крепких мужиков, и зачинщики повалились на землю. Заголосили бабы, бросившись к ним. Трусливые зеваки с последних рядов кинулись наутек по переулкам. И вновь ситуацию спасла Агаша,
— Врешь! — звонко выкрикнула она.— Не уйдешь! Нас много, а ты одна! А ну-ка проучим ведьму проклятую!
Откуда-то из задних рядов со свистом вылетел камень, вскользь ударив Агриппину по щеке. Колдунья
