— Вот опять ты меня с толку сбила! — ворчливо заметил он. — Я ведь про Ягу сказывал. На чем я остановился?

— Баньку напарит, каши наварит, — напомнил Ив.

— Вот именно. Гостеприимная Яга была, добрая. Дети ее любили. Баба Яга всегда в почете жила, в уважении. А сейчас что? Кто-то слухи распустил, что Баба Яга на старости лет разум растеряла, в злое колдовство ударилась. Кто в избушку к ней попадет — тот навеки сгинет. И даже, аж повторить и то мерзко, людоедкой стала — детей похищает и ест.

— Да, есть такие сказки, — признала я.

— Сказки? — взвился кот. — Какие ж это сказки? Брехня это, а не сказки!

— Наглый поклеп, — поддакнула я. — Знаешь, Варфик, я всегда в детстве удивлялась, как же это так: в одних сказках Баба Яга — добрая старушка, царевичам помогает невесту найти и Кощея одолеть, трудолюбивых и скромных падчериц награждает, а в других — ну ведьма ведьмой. И Лутонюшку зажарить норовит, и ...

Кот так и замер, не донеся до рта лапку с зачерпнутой сметаной.

— Врешь!

— Я тебе как в сказках все говорю, — обиделась я.

— Лутонюшку — зажарить? — оскалился кот. — Да этот Лутонюшка, сиротка заблудившийся, у нас больше месяца жил припеваючи. Катался, как сыр в масле, трескал, аж за ушами трещало. Василиса на него умилялась — и оладушки ему, и блинцы с медом, — Варфоломей возмущенно сглотнул, — со сметаной! Мне в миску не докладывала — все Лутонюшке, все дитятке малому. А то, что это дитятко меня за хвост таскало, так это не в счет. Он не со зла, он играючи!

Я невольно посочувствовала Варфоломею: появление нового фаворита — конец света для прежнего любимца.

— А сколько раз Василиса его домой вернуть пыталась? — продолжил кот. — Сама не хотела расставаться, да сердечко болело, что малыш без родителей растет. Соберет его в дорогу, выведет из избушки — вернется обратно грустная-прегрустная, а часа не пройдет — он уже на пороге стоит, да лыбится. Василиса его целовать-обнимать, нянчить, на стол накрывать! Насилу избавились от приживальца.

— Избавились? — вздрогнула я.

— Кабы не я, так он бы у нас навек поселился, — с гордостью отозвался кот.

— Так это ты его... того? — глухо произнесла я. — Зажарил?

— Ты что?! — Кот возмущенно зашипел, а избушка зашлась приступом хохота, отчего зазвенела посуда на столе.

— Ох, насмешила, — кудахтала изба. — Да этот Лутоня сам кому хошь жара задаст! Однажды чуть крыльцо не спалил, окаянный, — с болью в голосе припомнила она. — Кабы Василиса вовремя не подоспела, тут и конец бы мне пришел. А Лутонюшка стоял поодаль да смеялся, глядя, как ступени горят. Смотрите, кричит, как избушка пляшет!

— Да уж, плясала ты на славу, — ворчливо заметил кот. — Всю посуду потом менять пришлось — одни черепки остались.

— Фу ты, ну ты! — обиженно ответила избушка. — А кто в это время в печи сидел запертый и выл дурным голосом?

— Я не выл, — огрызнулся кот. — Я пел боевую песнь, наводя ужас на врага, и готовился броситься в атаку.

— То-то Лутонюшка со смеху покатывался, разжигая огонь у меня на ступеньках, — съязвила избушка.

— Этот Лутонюшка мне все больше напоминает несносного мальчишку из новеллы О.Генри 'Вождь краснокожих', — заметила я. — С той лишь разницей, что того выкрали, чтобы получить выкуп...

— Это как? — заинтересовался кот.

Я объяснила. Избушка покатилась со смеху, а кот ухмыльнулся:

— С Лутонюшкой этот фокус не прошел бы. Родные батька с мамкой еще бы сверху таз сметаны и бочку меда приплатили, лишь бы он домой не возвращался.

— В новелле так же и получилось, — хихикнула я и дорассказала конец истории.

— Бедолаги, — посочувствовал Варфоломей и с важностью распушился. — Им не повезло, ведь у них не было такого кота, как я!

— Как же тебе удалось вернуть Лутонюшку обратно? — полюбопытствовала я.

— Хитростью, — сверкнул глазами кот. — Пока Василиса не слышала, я ему раз двадцать страшные истории про Кощея рассказывал, какой он злющий колдун и как детей кушать любит — Лутоня аж трясся от страха. А потом, когда он созрел, невзначай обмолвился, что Кощей на днях к Яге в гости зван. Лутоня как про то услышал, к Василисе на руки бросился и, слезами умываясь, стал молить его к матушке с батюшкой отвести. Василиса его тут же схватила и вон из избы, а вернулась уже без мальца.

— Так вот откуда слухи пошли, что Баба Яга детей в печи жарит и есть, — задумчиво заметила я.

— Я это не говорил! — оскалился Варфоломей. — Я про Кощея сказывал.

— А про Кощея-то правда? — заинтересовалась я.

— Да кто его знает, — кот махнул лапой. — Кощей отшельником живет, ни с кем из сказочного люда не знается. Слухов про него много ходит, а что правда, что нет, я про то не ведаю. А Лутоню этого увижу, — Варфоломей оскалился, — глаза выцарапаю. Не успел домой вернуться, паршивец, как честное бабушкино имя опозорил.

— Так это недавно было? — уточнила я.

— Да и месяца не минуло, — поведал кот. — Вскоре после этого и Василиса в путь-дорогу засобиралась. Повозилась с мальцом да заскучала по родным. Хочу, говорит, сестриц повидать хоть одним глазком. Как они там, говорит, может, уже замуж вышли и деток родили. Одни беды от этого Лутони на нашу голову! А как Василиса ушла, так что-то неладное началось. Откуда ни возьмись набежали богатыри да простой люд. Богатыри Яге смертью грозят, крестьяне людоедкой и ведьмой кличут, обвиняют во всех напастях. Один раз чуть избушку не спалили. Хорошо, банька их внимание отвлекла, и избушка в лесу укрылась. Пришлось нам в самую гущу леса забраться, чтобы схорониться. Так, сама видишь, и тут нашли! Я потом походил по округе тайком, послушал, что народ сказывает, чуть не поседел. Гуси-лебеди ребенка украли — Яга виновата, ее лебеди. На коров мор нашел — Яга виновата, ее проделки. Солнце палит — Яга проказничает, без урожая хочет оставить. Три мужика, которые к Яге отправились, пропали — Яга их убила, изжарила, а головы на колья вокруг дома повесила.

— А что, мужики правда пропали? — спросил Ив.

— Пропали, — кот нервно дернул хвостом. — Один кузнец, сказавшись, что Ягу извести идет, даже до лесу не дошел — с дочкой мельника сбежал, теперь ищи ветра в поле. А жена его убивается, Бабу Ягу винит, что детишек малых без отца оставила.

— А ты откуда знаешь? — удивилась я.

Кот смущенно потупился.

— Поспрашивал у местных кошечек. Мурка с мельницы видела, как хозяйская дочка с женатым кузнецом тайно встречалась, и слышала, как во время последней встречи они сговаривались о побеге. А чтобы кузнеца не искали, придумали на Ягу тень навести. Тогда как раз вся деревня гудела, что Яга разумом помутилась.

— С этим понятно. Ну а другие два? Которые пропали? — уточнила я.

— Этих я в лесу нашел, — поведал кот. — Одного медведь задрал, другой в болоте сгинул.

— Как же ты про него узнал, если он сгинул? — с подозрением спросила я.

— Водяной мне про то поведал, — оскорбленный в лучших чувствах, ответил Варфоломей. — Нешто ему не знать, что в его угодьях делается. А леший про другого подсказал — тело в такой непроходимой чаще лежит, что вовек его не сыскать.

— В общем, как ни крути, а Яга крайняя получается, — удрученно подвела итог я. — Так я и знала, что что-то тут нечисто. Не просто на маскарад меня магистры спровадили. Выходит, еще надо разбираться, кто Бабе Яге такой черный пиар устроил, и имидж восстанавливать.