после чего позвонила в больницу. Медсестра объяснила ей, что в закупорке катетера нет ничего необычного, и рассказала, что нужно сделать, чтобы избежать инфекции. Но зрелище было ужасное.

Повесив трубку, мать помчалась в аптеку и вернулась с пакетами бактерицидного пластыря, сиявшими белизной в полумраке спальне. Она налепила пластырь на катетер, что чрезвычайно развеселило нас с Лайзой. Затем она позвонила доктору Юману.

— Катетер был закупорен. Я почистила его, но… может быть, его следовало бы достать?

— Ничего пока не делайте, — ответил Юман, — потому что я решил сдвинуть первый сеанс химиотерапии на более раннее время. Начнем лечение впонедельник в час дня.

— А почему? — спросила мать.

Я взял трубку. Доктор Юман объяснил, что более детальное исследование ткани и крови вызывает большую тревогу. Рак в своем развитии за последние сутки дал резкий скачок. Онкологи отслеживают прогресс болезни с помощью так называемых маркеров крови: измеряя уровень содержащихся в крови различных белков, таких как человеческий хорионический гонадотропин (ХГЧ) и альфафетопротеин (АФП), можно определить степень развития рака в моем организме. У меня эти показатели за минувший день выросли. Рак не просто распространяется, он галопирует, поэтому Юман уже и мысли не допускает, чтобы откладывать начало химиотерапии. Начинать лечение нужно немедленно, потому что при такой скорости развития рака каждый день на счету.

Совершенно упав духом, я повесил трубку. Но тосковать времени не было; у меня оставался только один шанс успеть сдать свою сперму в Сан-Антонио — ехать туда сегодня. «Как это грустно», — сказал я матери.

В Сан- Антонио я ехал в тягостном настроении. Единственное, что несколько сняло напряжение, был приезд Кевина Ливингстона, который для моральной поддержки поехал со мной. Я был рад видеть его. У него открытое лицо и живые голубые глаза под стрижеными черными волосами, и было такое чувство, будто он вот-вот рассмеется. С ним трудно быть в плохом настроении. За рулем сидел еще один помощник — молодой человек по имени Корд Шифлет, сын моего друга архитектора Дэвида Шифлета, вызвавшийся отвезти нас.

Я долго сидел молча, и одна тревожная мысль сменяла другую. У меня был только один шанс сохранить свою сперму. Может статься, что у меня никогда не будет детей. В понедельник мне предстоит первый сеанс химиотерапии. Как я перенесу его?

Наконец мы приехали. Корд, Кевин и моя мать остались в холле, а меня медсестра отвела в специальную комнату. Кевин выдавил из себя не совсем приличную шутку, чтобы несколько разрядить атмосферу.

— Эй, Лэнс, тебе журнальчик не нужен? — сказал он. В ответ я лишь вяло улыбнулся.

Мне предложили сесть в откидывающееся кресло. Освещение было тусклое. «Для создания должной атмосферы», — догадался я. На столике выси-.; лась стопка — да! — журналов. Порно — увидел я, проникшись отвращением. Я откинулся в кресле и тяжело вздохнул, едва не плача. Меня мучила боль. След от операции был прямо над пахом и переходил на живот. После шока, вызванного диагнозом, я был в полном эмоциональном упадке, а теперь от меня ждут эрекции? Да разве такое возможно?! Лежа в кресле, я думал: «Совсем не так я себе все это представлял». Зачатие ребенка должно происходить в порыве страсти и надежды, а не быть следствием исполненной тоски и отчаяния процедуры, осуществляемой в полном одиночестве.

Я хотел стать отцом — очень хотел, — но всегда полагал, что это должно случиться, когда ты влюблен. В мои двадцать с небольшим у меня было много романтических связей. Я какое-то время встречался с девушкой, но через несколько месяцев мне это надоедало, следовал разрыв, и все начиналось сначала. Я встречался с одноклассницей, потом с голландской манекенщицей, но ни одна любовная связь не длилась больше года. Мои товарищи по команде в шутку называли меня «экспрессом» — за ту скорость, с которой я менял подружек. Я не был женат, не был связан какимито обязательствами и потому в этом отношении особенно не переживал. С Лайзой Шиле, однако, ситуация была другая. К тому времени, когда у меня выявили рак, мы стали очень близки. Она была очень умной и серьезной девушкой, всецело поглощенной учебой в Университете штата Техас, и я уже начинал задумываться о том, чтобы жениться на ней и завести детей. Я не был уверен, что наших отношений хватит надолго, но хотел жениться и стать лучшим отцом, чем те, что до сих пор попадались в моей жизни.

Теперь у меня не было выбора, и. закрыв глаза, я сделал то, что должен был сделать.

Когда я вышел, мама и друзья сидели молча. Позже я узнал, что, пока они ждали меня, мать почти сердито сказала им: «Послушайте, мальчики, когда он выйдет, я не хочу услышать от вас ни слова. Ни единого слова!» Она понимала меня. Понимала, что это был один из самых тяжелых моментов в моей жизни, и никакие шутки тут были не уместны.

Сделав дело, я вручил пузырек врачу. Корд и Кевин молчали. Я торопливо заполнил какие-то бумаги и сказал медсестрам, что остальную необходимую информацию вышлю позже. Я хотел поскорее выбраться оттуда. Но когда мы выходили, врач остановил меня.

— Очень низкое число сперматозоидов, — сказал он.

Врач объяснил, что моя сперма содержала лишь треть положенного количества сперматозоидов. Похоже, что рак уже поразил мою репродуктивную систему. А теперь свою дань возьмет и химиотерапия

Обратный путь был еще тоскливее, чем дорога туда. Я даже не помню, останавливались ли мы перекусить. Я рассказал Кевину и Корду о журналах. «Вы представляете, они дают все это свободно смотреть!» Кевин и Корд были великолепны; они вели себя так, словно ничего особенного не произошло, не было ничего, чего следовало бы стесняться, — обычная, пусть и болезненная, но необходимая процедура. Я оценил их деликатность и перенял их стиль; после этого я уже не стеснялся своей болезни.

Выходные я провел на диване, отходя от операции. Разрез болел, от наркоза мутило. Я лежал и смотрел футбол; мать готовила еду, а потом мы читали все подряд о раке. «Все перелопатили», как выразилась мать. Между сеансами чтения мы обсуждали перспективы. «Как мы выберемся из этого?» — спрашивал я. Мы вели себя так, словно можно было каким-то образом разработать и осуществить план победы над этой напастью, — в чем мы практиковались в былые годы.

Всю первую неделю мама бегала по аптекам, приводила в порядок мою историю болезни, рыскала по книжным магазинам в поисках новых материалов по раку и планировала мой распорядок.

Она купила мне блокнот, чтобы я вел дневник, и книгу для посетителей, чтобы фиксировать, кто меня навещал. /ля моих друзей она составила график посещений, чтобы, с одной стороны, они не толпились вокруг меня, а с другой — чтобы я никогда не чувствовал себя одиноким и у меня не было времени впадать в депрессию.

Мама также расчертила календарь на ближайшие три месяца, чтобы отмечать в нем проведенные сеансы химиотерапии, и составила список лекарств с указанием времени приема каждого. Она взяла на себя роль своего рода менеджера. Ее оружием были цветные карандаши, таблицы и графики. Она была твердо убеждена, что хорошая организация и знания помогут лечению болезни.

Она договорилась о встрече с диетологом. Я слез с дивана, и мы поехали к нему. Диетолог дал свои рекомендации насчет борьбы с раком и список продуктов, совместимых с лекарствами, применяемыми при химиотерапии: побольше курятины, брокколи, никакого сыра и прочих жиров, как можно больше витамина С — он поможет бороться с токсинами, образующимися в организме при химиотерапии. Мать сразу же начала варить мне огромные порции брокколи.

Но за всей этой почти маниакальной активностью матери было видно, насколько ей тяжело. Когда она разговаривала со своими родными по телефону, я слышал, как дрожит ее голос, поэтому она вообще перестала звонить, когда я был поблизости.

Она старалась не показывать мне, как сильно переживает, но я знал, что вечерами она уходит в свою спальню и плачет.

В понедельник утром настало время выйти на публику. Я созвал пресс-конференцию и объявил, что заболел и в велогонках участвовать не буду. С моей стороны на пресс-конференции присутствовали Билл, Лайза, мама и несколько спонсоров. По телемосту новость сообщили также европейским журналистам. На связь вышли и представители «Cofidis», членом которой я планировал стать в следующем сезоне. Комнату