исчезать.

— Что за?..

— Мы теряем его. Когда он умрет, метка тоже исчезнет.

Реальность яростно ударила в нее. Себастьян умирает? Нет, не может быть.

— Себастьян? — спросила она, встряхивая его. — Ты меня слышишь?

Он едва ощутимо шевельнулся в ее руках. Она не отпустит его вот так. Она не могла. Хотя они знали друг друга лишь один день, казалось, что они были вместе целую вечность. Мысль о том, что она потеряет его, парализовала девушку.

— Себастьян, ты помнишь, что сказал мне в номере отеля? Ты сказал: «Я здесь, потому что мне знакома твоя печаль. Я знаю, каково это, просыпаться утром, потерянным и одиноким, страстно желая, чтобы кто-нибудь был рядом».

Она прижалась губами к его щеке и заплакала.

— Я не хочу больше быть одна, Себастьян. Я хочу просыпаться рядом с тобой, как сегодня утром. Я хочу чувствовать твои объятия, твои пальцы в своих волосах.

Он обмяк в ее руках.

— Нет, — закричала Чэннон, прижимая его к своему сердцу. — Не поступай со мной так, Себастьян Катталакис. Не смей заставлять меня поверить в рыцарей в сверкающих доспехах, в существование мужчин, хороших и порядочных, а потом оставить меня. Черт возьми, Себастьян. Ты обещал вернуть меня домой. Ты обещал не бросать меня.

Метка исчезла с ее ладони. Чэннон рыдала, и ее сердце разрывалось на части. До этого момента она не понимала, что вопреки всему, вопреки всем доводам разума, она любила этого мужчину. И она не хотела терять его.

Чэннон прижалась мокрой щекой к его губам.

— Я люблю тебя, Себастьян. Я просто хотела бы, чтобы ты прожил достаточно долго, чтобы увидеть, что могло бы у нас получиться.

Внезапно, она вновь ощутила покалывание в руке, которое перешло в обжигающий зуд. За ним последовало медленное, едва заметное колебание воздуха у ее щеки.

Дэймос с шумом выдохнул.

— Вот так, маленький братишка. Борись за свою пару. Борись за свою драконицу.

Чэннон подняла голову, когда Дэймос скинул свой плащ и обернул его вокруг тела Себастьяна.

— Он будет жить?

— Я не знаю, но он хотя бы пытается. Если мойры этого желают, он выживет.

Чэннон стирала пот со лба Себастьяна, моля, чтобы он выжил, и шепотом просила его вернуться к ней.

После того, как они стабилизировали состояние Себастьяна, Дэймос перенес их в маленькую деревушку в Сассексе, где люди и аркадиане жили и работали бок о бок. Девушка узнала, что, хотя аркадиане могли перемещаться во времени лишь при полной луне, они могли использовать свою магию для горизонтальных прыжков из одного места в другое в одном временном промежутке тогда, когда хотели. Она не могла этого понять, но ей было все равно. В тот момент все, что имело для нее значение, была непрекращающаяся борьба Себастьяна со смертью.

Было уже далеко за полночь. Они находились одни в большой комнате, где свет исходил только от трех свечей, закрепленных в железном держателе на стене. Накрытый простынью, Себастьян лежал на резной кровати с изображениями драконов и колосьев пшеницы, защищенной от сквозняка мерцающим белым пологом.

Ночные звуки проникали через открытое окно, пока она ожидала какого-нибудь знака, что он просыпается. Но их не было. Незадолго до рассвета, усталость взяла над ней верх, девушка свернулась калачиком около него и заснула.

— Чэннон?

У Чэннон было ощущение, что она парит в воздухе, словно у нее не было никакой физической формы. Она оказалась в летнем поле, окруженная дикими цветами. Девушка была одета в струящееся белое платье, которое оставляло ее практически обнаженной. В отдалении виднелся средневековый замок, выделяющийся на фоне горизонта. Он напомнил ей страницу одного из манускриптов, которые она изучала. Ничто из этого не казалось реальным, пока она не почувствовала, как сильные руки оборачиваются вокруг нее. Оглянувшись через плечо, Чэннон увидела Себастьяна позади. Так же как и она, он был практически обнажен, одетый лишь в тонкие белые брюки. Легкий бриз развевал волосы вокруг его лица и он сверкнул своими убийственными ямочками. С воспарившим сердцем, она повернулась в его объятиях и коснулась своей отмеченной рукой татуировки Стража.

— Я сплю?

— Да. Это был единственный способ дотянуться до тебя.

Она нахмурилась.

— Я не понимаю.

— Я умираю.

— Нет, — сказала она с нажимом, — ты все еще жив. Ты вернулся ко мне.

Выражение нежности, с которым он посмотрел на нее, заставило ее сердце забиться быстрее.

— Частично да, но мне все еще не хватает сил, чтобы проснуться.

Он присел на землю и потянул ее за собой.

— Я скучал по тебе сегодня.

Чэннон тоже скучала так, что не могла осознать, что же с ней происходило. Но с другой стороны чувства редко можно объять разумом. Все время, что он был без сознания, ей казалось, что какая-то жизненно важная ее часть исчезла.

Сейчас в кольце его рук, прижавшись к нему спиной, она чувствовала себя, так как надо. Она ощущала себя цельной и согретой.

Себастьян взял ее руку и нежно провел большим пальцем по ее пальчикам.

— Я не могу потерять тебя, — прошептала она, — Я часами думала о своей жизни там, дома. Она была одинока и пуста. Мне не с кем было посмеяться.

Он прижался губами к ее виску и нежно поцеловал. Потом обхватил ее лицо ладонями и коснулся лба своим.

— Я знаю, любимая. Я провел свою жизнь в одиночестве в пещерах. Моим единственным спутником был звук ветра снаружи. Но единственный путь вернуться для меня — это вновь обрести свои силы.

— Обрести их как? Как ты потерял их?

Чэннон почувствовала движение его губ на своей коже, когда он прошептал, покрывая ее мелкими поцелуями.

— Я использовал их, чтобы бороться с самим собой. Я противопоставил друг другу дракона и человека внутри себя.

Его прикосновения обжигали ее. Чэннон не хотела жить ни дня, не ощущая его рядом, не видя его дьявольской улыбки и этих глубоких ямочек. Короче говоря, ей был нужен этот мужчина.

— Зачем ты так поступил? — спросила она.

Он отстранился и поцеловал кончики ее пальцев.

— Чтобы защитить тебя.

— От чего?

— От меня самого. — Просто сказал он.

Чэннон уставилась на него, озадаченная его словами. Он никогда бы не обидел ее. Она это знала. Даже в своей драконьей форме, он не сделал ничего, что могло бы ранить ее, а лишь защищал.

— Я не понимаю.

Себастьян провел большим пальцем по ее ладони, повторяя линии метки. Вверх по ее руке побежали мурашки, и грудь Чэннон напряглась, когда она смотрела на него.

Когда он встретился с ней взглядом, она увидела его печаль.

— Я солгал тебе, когда ты спросила меня о метке. Часть нашего проклятья заключается в том, что судьбой нам предназначена лишь одна пара за все наше существование, пара, которую не мы выбираем.