это сделал. Не все люди, которые становились вампирами, изначально являлись психически устойчивыми, и некоторые из них после десятков, а то и сотен лет, совершенно теряли совесть в отношении людей, поскольку получали от этого чертовски большое удовольствие. И, тем не менее, они воспользовались открытостью нового порядка, чтобы получить возможности быть собой, особо не рискуя. Но они не хотели платить за эту привилегию соблюдением правил приличия в обществе.

Я думала, один вырванный клык был очень легким наказанием. Я не могла поверить, что он имел наглость возбудить из-за этого против кого-то дело. Что бы ни сделала Джоди, она вскочила на ноги и собиралась продолжить. Может быть, она собиралась вырвать его другой клык. Это было интереснее, чем «Народ против» или «Судит Джуди».

Судья-блондин крепко схватил ее. Он был гораздо крупнее Джоди, и она, кажется, согласилась, что не будет вырываться. Я заметила, что Билл отодвинул стул, чтобы иметь возможность вскочить, если дальнейшее развитие событий потребует быстрых действий.

— Что заставило Вас совершить такой недопустимый поступок в отношении Майкла, Джоди? — спросила миниатюрная Дейлия.

— Эта женщина была сестрой одного из моих сотрудников, — сказала Джоди, и ее голос дрожал от гнева. — Она была под моей защитой. А глупость Майкла приведет к тому, что на нас всех снова начнется охота, если он и дальше будет продолжать в том же духе. Он неуправляем. Ничто не останавливает его, даже потеря клыка. Я предупредила его три раза, чтобы держался подальше, но молодая женщина отказала ему, когда он в очередной раз приставал к ней на улице, и его гордость была для него важнее, чем его здравый смысл или осторожность.

— Все было именно так? — спросила маленькая вампирша у Майкла.

— Она оскорбила меня, Дейлия, — сказал он спокойно. — Человечинка публично оскорбила меня.

— Этот тип абсолютно без царя в голове, — сказала Дэйлия. — Вы оба согласны?

Блондин, державший Джоди, кивнул, как и Билл, который по-прежнему сидел на краешке стула справа от Джоди.

— Майкл, ты понесешь возмездие за свои неразумные действия и неспособность контролировать свои импульсы, — сказала Дэйлия. — Ты проигнорировал предупреждения, и проигнорировал тот факт, что молодая женщина находилась под защитой другого вампира.

— Вы не можете так поступить! Где ваша гордость? — крикнул Майкл и вскочил на ноги.

Двое мужчин вышли вперед из тени позади сцены. Они оба были вампирами, разумеется, и оба были не маленькими. Они схватили Майкла, который устроил настоящую драку. Я была немного шокирована шумом и насилием, но через минуту они надели на Майкла какие-то вампирские наручники, и спокойствие было восстановлено.

К моему абсолютному изумлению, Дэйлия кивнула вампиру, сидящему на Джоди, который встал и помог ей подняться. Джоди, широко улыбаясь, перелетела всю сцену в один скачок, как пантера. Она схватила кол, лежащий на столе судей, и одним мощным ударом своей мускулистой руки она вогнала его Майклу в грудь.

Я была единственной, кто был шокирован, и зажала свой рот обеими руками, чтобы не вскрикнуть.

Майкл смотрел на нее взглядом, полным гнева, и он даже пытался бороться, полагаю, освободить руки, словно он мог вырвать кол, но через несколько секунд все было кончено. Два вампира утащили свежий труп, и Джоди покинула сцену, по-прежнему сияя.

— Следующее дело, — крикнула Дэйлия.

Следующим было дело о вампирском ребенке, в которое были вовлечены люди. Я почувствовала себя менее выделяющейся, когда они тоже вошли: «подлые родители» с их вампирским представителем (возможно, люди не могли давать показания перед судом?). И «мать» с ее «ребенком».

Это было долгое, печальное дело, потому что страдание родители из-за потери сына, который все еще ходил и говорил, но не для них — было почти осязаемым. Я была не единственной, кто крикнул: «Фу!», когда Синди Лу была разоблачена в том, что родители выделяли ей ежемесячные выплаты на содержание мальчика. Вампирша Кейт отчаянно защищала родителей, и было ясно, что по ее мнению Синди Лу была дерьмовым вампиром и плохой матерью, но трое судей — другие на этот раз, и я не знала ни одного из них — вынесли контракт, подписанный родителями, и отказались дать мальчику нового опекуна. Тем не менее, они постановил, что договор должен быть в равной степени исполняться обеими сторонами, и мальчик был обязан проводить время со своими биологическими родителями до тех пор, пока они посчитают необходимым пользоваться этим правом.

Главный судья, парень с хищным профилем и ясными темными глазами, подозвал мальчика.

— Ты обязан быть по отношению к этим людям уважительным и послушным, поскольку тоже подписал этот контракт, — сказал он. — Для людей ты можешь быть недееспособным, но для нас ты так же обязан отвечать за свои поступки, как… Синди Лу, — здесь мальчик, по имени своего убийцы, должен был отзываться на фамилию Синди Лу. — Если ты попытаешься запугивать своих человеческих родителей, угрожать им, или пить их кровь, мы отрубим тебе руку. И когда она отрастет, отрубим ее снова.

Мальчик вряд ли мог быть бледнее, чем он был, а его человеческая мать потеряла сознание. Но он бы был столь дерзким, столь самоуверен, и так пренебрежителен к своим бедным родителям, что я подумала, что столь суровое предупреждение было необходимо. Я поймала себя на том, что кивнула решению судьи.

Да, это было справедливо — угрожать ребенку ампутацией руки.

Если вы видели этого парня, вы бы тоже согласились. И Синди Лу никто не похвалил; кого бы она не обращала, он не должен быть психически и морально ущербен.

Теперь во мне не нуждались. Я задумалась об оставшемся вечере, когда королева вошла через двойные двери в конце зала в компании Сигиберта и Андре. Она была одета в шелковый брючный костюм цвета синего сапфира. На ней были восхитительное алмазное ожерелье и небольшие алмазные серьги. Она выглядела отлично, абсолютно спокойная, холеная и совершенная. Андре подошел ко мне.

— Я знаю, — сказал он, — то есть, Софи-Энн сказала мне, что я поступил в отношении тебя неправильно. Я не сожалею, потому что я пойду для нее на все. Другие ничего для меня не значат. Но я сожалею о том, что я не смог воздержаться от причинения тебе душевных страданий.

Если это были извинения, то несколько недоделанные. Он практически ни о чем не сожалел. Все, что я могла сделать, это сказать:

— Я поняла.

Это все равно было самое большое, что я могла получить.

К тому времени подошла Софи-Энн. Я кивнула головой.

— Ты будешь мне нужна в течение ближайших нескольких часов, — сказала она, и я ответила:

— Конечно.

Она оглядела мою одежду, словно желала, чтобы я была одета получше, но никто не предупредил меня, что часть ночи, обозначенная как «Коммерция», означала, что нужно было выглядеть на все сто.

Г-н Каталиадис произвел на меня впечатление, одетый в великолепный костюм и темно-красный с золотом шелковый галстук.

— Приятно видеть Вас, моя дорогая. Позвольте мне вкратце обрисовать Вам наши планы на ближайшее будущее, — сказал он.

Я раскрыла руки, чтобы показать, что я готова.

— А где Дианта? — спросила я.

— Она разбирается с чем-то в гостинице, — сказал Каталиадис. Он нахмурился. — Что-то весьма необычное. Вроде как еще какой-то гроб внизу.

— Как такое возможно? — Все гробы уже были со своими хозяевами. Не похоже, чтобы вампиры путешествовали с «запаской», это вроде как иметь один выходной гроб, а другой — для повседневной носки. — И почему позвонили вам?

— Там была наша бирка, — сказал он.

— Но у всех наших вампиров Вы про него спросили, верно?

Я почувствовала укол тревоги в груди. И тут я заметила обычных официантов, курсирующих в толпе.